«Остатки семян масличных растений после выжимания из них масла; избоина, дуранда» (Словарь, 1955–4, 179).
О мальчиках 10–13 лет в начале 1950-х гг.: «Летом в пакгаузе разгрузили несколько вагонов жмыха, и мы повадились туда. Пакгауз охранялся двумя сторожами, смотревшими сквозь пальцы на проникновение пацанов. Да и что оберегать от нас – коровью жратву? Мы обожали жмых. У меня и сейчас, едва вспомню, предательски ползёт слюна. Мы отрезали ножами куски жмыховых брикетов, засовывали в рот и жмякали не хуже животных, коим предназначалась еда. Во рту становилось вязко, начинали выделяться капельки масла, казалось бы до конца выжатого прессами из семян подсолнечника. Наши зубы и языки довыжимали недоступное прессам. Мы сплевывали буро-зеленоватую, похожую на тину массу, захватывали очередную порцию жмыха. Как это было вкусно! Жмых заменял нам и завтрак, и обед… Михаил ходил за жмыхом со мной, Сашкой, Валькой и Олегом, сосредоточенно жевал, получая вместе с нами немалое удовольствие и иллюзию сытости» (Гай, 1987, 98–99).
О мальчиках отдыхавших в пионерском лагере в начале 1950-х гг.: «После одного из таких купаний мальчики сидели на завалинке… и обсыхали… Все были голодны и с нетерпением ждали обеда. Кто-то раздобыл плитку жмыха и щедро оделил компанию. Он сидел на завалинке среди новых приятелей, с наслаждением жевал жмых, от которого замечательно пахло свежим подсолнечным маслом» (Дробиз, 2004). См. тажке: Макуха.