ДЕТСКИЙ сад

учреждение для общественного воспитания детей в возрасте от 3 до 7 лет. В 1840 году своё заведение для детей дошк. возраста Фридрих Фребель, ученик швейцарского педагога Песталоцци, назвал не «приют», не «школа для маленьких», не «воспитательное учреждение», романтически – «Kindergarten» – буквально: «сад детей», или, как стали называть подобные заведения в России, «детский сад». Детские сады в 1860-е – 1890-е гг. В России первый детский сад открыла 27 сентября 1863 года в Петербурге госпожа Люгебиль. В 1866 году Аделаида Семёновна Симонович (урожденная Бергман) при поддержке своего мужа открывает в Петербурге второй детский сад и начинает выпускать первый журнал по дошкольной педагогике – «Детский сад». Во вт. пол. 1890-х гг. А.С. Симонович констатировала: «У нас, в России, детские сады не привились. В то время как столицы Западной Европы считают тысячами детей, посещающих детские сады, и маленькие города изобилуют подобными учреждениями, у нас в столицах едва две-три сотни детей посещают детские сады, а в провинции они почти совсем отсутствуют!» (Аромштам, 2007, 2–3). Детские сады в 1900–1917 гг. Об Одессе середины 1900-х гг.: «Еще при жизни мамы была сделана попытка водить меня в детский сад, что по тем временам считалось большой новинкой. На весь город был, кажется, один-единственный детский сад, где какие-то пожилые дамы воспитывали маленьких детей по фребелевской системе… В детском саду мы сидели, одетые в специальные фартучки, на маленьких неудобных стульчиках перед низеньким столом и по фребелевской системе лепили из глины различные плоды: вишни, груши, яблоки и в особенности грибы, которые потом раскрашивали эмалевыми красками: яркокрасной, белой, коричневой, зеленой. Кроме этих неуклюжих фруктов и не менее неуклюжих грибов, которых мы наделали великое множество, мы также плели из ленточек лакированной разноцветной бумаги коврики и корзиночки, что должно было привить нам трудовые навыки. Мы водили какие-то затейливые хороводы, сопровождающиеся хлопаньем в ладоши и притоптываниями, а также разучивали французские песенки и бесхитростные стишки…» (Катаев, [1972] 1983, 387–388). Об Омске 1910 года: «…Было задумано определить меня в самый лучший в городе детский сад фрау Бракш, где детям сообщались элементарные навыки разговорной немецкой речи… Этот сад оказался… довольно мрачным домом, стоящим наискосок от самого настоящего, натурального, пыльно-зеленого Казачьего сада… …На дворе громоздилось обычное: каретник, сарай и еще чтото в этом роде, а детские голоса доносились явно из самого дома, в который мы и вошли, аккуратно вытерев ноги о коврик в передней… И я прошел в зальце, где довольно меланхолический хоровод мальчишек и девчонок чинно кружился вокруг бледной, худенькой фрейлен, помощницы фрау. “Танцен зи, киндер, танцен! – приговаривала наставница. И, увидев меня, вскричала: “Новый мальчик, хороший мальчик, локоны блонды, танцуй с нами тоже, чтоб стали румянцевей твои красные щетки!” И, смутившись, что неправильно сказала: “щетки” вместо “щечки”, она показала тонким пальцем на свою бледную щеку, а я, кивнув в знак понимания, ввязался в хороводик. И тогда фрейлен пригласила нас петь, но никто не решался почему-то начать, и нечленораздельное посапывание и пыхтение длилось до тех пор, пока один мальчик, покрупнее других и облаченный в красный колпачок, не выкрикнул вдохновенно: “Жоржик Борман, / Нос оторван, / Вместо носа / Папироса!” “Фи, Карлуша, как нехорошо ты спел! – воскликнула наставница. – Пой другую песенку! Фи, ты будешь наказан!” Но Карлуша, вырвавшись из хоровода, убежал прочь» (Мартынов, 1977, 34–35). В воспоминаниях князя Сергея Голицына читаем: «На следующую зиму – 1913–1914 годов… мои родители сняли небольшой двухэтажный дом… В том же дворе помещался дет. сад. Тогда эти учреждения были редкостью. Не только в состоятельных семьях, но и в семьях мелких служащих и зачастую у рабочих, пожилые няни и деревенские девочки ходили за малыми хозяйскими детьми. Я очень боялся, когда ребятишки из детского сада – мои сверстники – высыпали с криками во двор. Они начинали играть в снежки, порой подскакивали к нам, а я, держа сестру Машу за руку, замирал от страха… Слушал я свою мать внимательно, а все же мне больше нравилось быть князем; чем быть равным тем же ребятишкам из дет. сада» (Голицын, 1993, 26). Детские сады в 1918–1920-е гг. «Идея детского сада – одна из немногих идей “старой жизни”, которая пришлась по вкусу устроителям нового советского государства». Впрочем, к началу 1920-х годов «от фребелевских детских садов осталось одно название и доведенные до абсурда принципы коллективного и трудового воспитания» (Аромштам, 2007, 2–3).
О 1918–1924 гг.: «В соответствии с первыми декретами Советской власти по нар. образованию дет. сады были включены в гос. систему нар. образования как начальное ее звено и взяты на гос. обеспечение… В 1920е гг. система дошк. воспитания переживала серьезные трудности. Если в первые годы Советской власти дет. сады состояли на гос. бюджете, то с переходом к новой эк. политике они, как и все учреждения нар. образования, были переведены на местный, в те годы весьма ограниченный бюджет. Это привело к временному сокращению сети дет. садов… В РСФСР… в 1924 г. насчитывалось всего 915 детских садов, в которых воспитывались 41 975 детей. Создание гос. системы дошк. воспитания было делом совершенно новым, не имеющим прецедентов в истории» (Очерки, 1980, 104). Детские сады в 1930-е гг.
О 1930–1933 гг. в Москве: «Годовалого, меня привели в этот дом учить немецкий язык. В то время в Москве ещё сохранялись частные детские сады. В доме жили две молодые немки… …Одну звали Инга, другую – Шарлотта… Утром мама отводила меня к сестрам, а возвращаясь с работы, забирала домой. В группе было пять или шесть детей из соседних домов, и я был самым младшим. Учили нас сурово. Говорить по-русски запрещалось. За это ставили в угол лицом к стене. Мама рассказывала, что по-немецки я начал говорить раньше, чем по-русски… Сестры водили нас гулять. Мы шли парами по Поварской мимо моего дома к площади Восстания и гуляли там в сквере. После прогулки нас кормили обедом. И весь день Инга и Шарлотта говорили с нами по-немецки. Через три-четыре года я болтал понемецки свободно» (Фридкин, 2004). См.: Детский очаг. Детские сады в 1940-е гг.
О Свердловске в перв. пол. 1940-х гг.: «В детском саду мальчик не побывал. Как он понял впоследствии, устроить ребенка в детский сад в годы войны удавалось далеко не всем. Менее прочих таким, как его мама, рядовой врач военного госпиталя» (Дробиз, 2004).
О Шадринске в 1942–1943 гг.: «…В большом старом одноэтажном доме был мой детский сад… [В нашей групповой] комнате были дощатые полы, которые периодически при мойке выскабливались ножом практически добела. Зато в туалетах все было по-простому. Стояли горшки для маленьких и обычные ведра для старших. Для мытья рук на стенке висели несколько умывальников. Вода текла при нажатии на свисающий снизу сосок умывальника. Взаиморасположение дет. сада и музея мне запомнилось по игре в фанты. Однажды одному из проигравших было дано задание состричь длинный ноготь, которым он очень гордился, и отнести его в музей. Вся группа облепила окна и смотрела, как с понурой головой шел проигравший к музею, наискосок переходя улицу» (Фрейдгейм, 2005). Детские сады в 1960-е гг.
О г. Великий Устюг в 1960-е гг.: «В те годы в детский сад ходили очень немногие. Нас с сестрой устроили потому, что мама и папа работали, а бабушка жила в другом конце города…» (Мосалова, 2007, 7).
О начале 1960-х гг.: «… [В детский сад] я ходила в начале [19]60-х годов в большом селе Утевка Куйбышевской обл.. Мой дет. сад находился в деревянном доме около большого сельского озера… Группа в то время была всего одна, но смешанная: в неё ходили дети сред. и старшего дошк. возраста. Дет. сад имел групповую комнату, спальное помещение, кухню и кабинет заведующей… В то время утром по радио шла дет. передача “В гостях у сказки”. Известный диктор Литвинов читал дет. сказки. Заведующая сажала нас полукругам, включала радио, и мы, затаив дыхание, внимательно слушали диктора. Еще к нам в группу на муз. занятия приходил красивый молодой баянист, и мы с ним разучивали и пели дет. песни. Эти песни я запомнила на всю жизнь. Еще помню огород на участке дет. сада, мы с воспитателями собираем урожай морковки, вытаскивая её из земли. Помню, как любила трудиться в дет. саду – “стирать” кукольное белье, купать кукол, помогать поварам на кухне мыть после обеда посуду. (Водопровода в детском саду не было, и посуду мыли в нескольких тазиках). Спать днем мне не хотелось, а помощь на кухне продлевала период бодрствования. В жаркие летние дни нас водили купаться на озеро через дорогу от дет. сада. Только одно обстоятельство “омрачало” мое дошк. детство: во время обеда всем детям наливали большую столовую ложку рыбьего жира. Я его ненавидела и выпивала, с трудом пересиливая отвращение. Запах рыбьего жира не забуду до конца своей жизни» (Ершова, 2007, 6). Детские сады в 1980-е гг.
О девочке 4-7 лет в перв. пол. 1980-х гг.: «В д[ет]садике девочки говорили, что дети появ[ляют]ся от поцелуя. И когда-то в один день не знаю, что нашло на мальчиков нашей группы. Они брали девочку за руку и вели в раздевалку. Там доставали из шкафчика своё пальто, потом на него толкали девочку и ложились рядом и целовали. В тот день у меня вечером была истерика, потому что я не знала, сколько у меня будет детей, т. к. с первым мальчиком я пошла ради интереса, а другие меня туда тащили силой» (575).
О пос. Каргаполье в 1986–1989 гг.: «В детский садик я не особо любил ходить. Из-за того, что надо было рано вставать, идти туда и обратно, к тому же там были воспитатели, приказание которых всегда надо было выполнять. К тому же мне очень не нравились прививки» (443). Детские сады в 2000-е гг.
О нач. 2000-х гг.: «Если… ребёнок оказывается свидетелем родительских “забав”, …можно ожидать …серьёзных отклонений в поведении. К примеру, в одном дет. саду воспитательницы пришли в панику. …Обычный мальчонка начал проявлять то, что называется “нездоровые наклонности”. Все дети в дет. садах любят время от времени прижаться к воспитательнице, обнять её в ожидании, что та погладит по головке, скажет ласковое слово. Так и этот мальчик – до некоторых пор. А с какого-то момента, обнимая воспитательниц, он осторожно, тайно начинает поглаживать им грудь, бёдра, живот. Женщины растерялись – что делать? Ребёнок же, не обругаешь, не оттолкнешь. Так ещё и хуже, туалет-то в группе общий, так он, как увидит, что девочка туда отправилась, сразу за ней, чтоб… увидеть, как она трусики снимает… У восп-тельниц гл. забота, чтобы др. родители не узнали, скандалов не оберёшься» (Букин, 2004, 6).