русская нар. игра, в которой одной костью надкопытного сустава животного выбивают из круга другие кости, расставленные определенным образом. И.П. Сахаров в начале 1840-х гг. описывает игру в бабки следующим образом: «В игре в бабки русские употребляют надкопытную говяжью кость, которая по городам и селам составляет особенный род промышленности мальчиков… Самые игры в бабки разделяются на бесчисленные виды…» (Сахаров, [1841] 1997, 169–171).
О нач. ХХ в.: «…[Отец] рассказывал нам о своем детстве… “В детстве босоногим мальчишкой вместе со своими сверстниками я любил убегать на луг, где мы играли в свои любимые игры. Одной из таких игр была игра в “бабки”. “Бабками” назывались небольшие округлые бараньи косточки, которые выстраивались в ряд, наподобие кеглей. Игра заключалась в том, что ребята по очереди сбивали их тяжелой свинцовой “битой”. Выигравший забирал себе “бабки”. В эту игру начинали играть, едва успевал сойти снег и немного подсыхало”» (Кубанева, 1988).
О мальчике 6–7 лет в 1915 г.: «Скоро можно играть в бабки. Отыскиваю старые за печкой, их осталось немного. Здорово обчистил меня в прошлом году Ванька Комаренок. Рука у него хорошо несет: резнёт по кону – бабки колются. Нет у меня панка-налитка. У Миньки Акатенка есть свинец, да он просит за него десять бабок. Достать бы барабанный зуб или плитку, а то и галька хороша. Федька Тормозенок сулил, да жадуля он» (Титов, 1965, 25).
О конце 1930-х – начале 1940-х гг.: «А для мальчишек любимая игра – бабки. Весной мы жадно следили, как тает снег, как появляются на бугорках первые проталинки. И вот когда немножко просохнет такой бугорок (пусть кругом еще снег), можно играть в бабки. Играющие ставят на этом бугорке в ряд свои бабки (косточки из ноги животных длиной сантиметров восемь) и по очереди бьют в этот ряд панком – более крупной бабкой, внутрь которой заливали обычно свинец, для увесистости. Выбитые бабки – твои. Какая была радость, когда от твоего сильного удара бабки брызгали в разные стороны! Бабки можно было обменивать, продавать, они были у нас “твердой валютой”» (Санников, 2001).
О 1942–1944 гг.: «Незаметно переключились на другие мальчишеские дела. Всем очень хотелось поиграть в бабки. Но старые бабки растерялись, а новых не было – скотину не кололи, берегли к началу зимы. Зато весной мы отводили душу. На первых дымящихся “пятаках” земли устраивались настоящие сражения. Налитые свинцом панки, длинные бабки, аж давали трещины – вот как мы били. Они то и дело улетали в снег, ещё лежавший вокруг, мы их выуживали оттуда и, грея руки дыханием, снова метали. Особенно мы любили солнцепёк против школы, на нём ранее всего возникала проталина. И едва уборщица, Марья Федоровна, встряхивала колокольчиком, как мы волной выплескивались во двор и бежали сломя голову к солнцепёку. Вместе с тетрадками и учебниками в наших холщовых самодельных сумках весной всегда лежали бабки... Эти воспоминания прервал чей-то спокойный голос» (Михасенко, 1959, 74).
О 1940-х гг.: «В каждом месте у ребятишек свои любимые игры: где “чиж”, где “лапта”, где “мяч”. А в Хакассии – “бабки” и “бараньи лодыжки”… Миша Коков был страстным любителем бабок и лодыжек, они вечно погромыхивали у него в карманах. Играл он замечательно и годам к тринадцати на всю округу приобрел славу непобедимого… Неподалеку станционные мальчишки играли в бабки. Миша подошел к ним полюбопытствовать. “Играешь?– спросили его. – Ставь!” Миша поставил и выиграл, поставил ещё и снова выиграл; пока лошади пили, почти все бабки оказались у него. Надо было ехать дальше, а выходить из игры на половине, когда есть большой выигрыш, – неудобно, и Миша отдал его обратно. Новичок понравился старожилам: мастак на игру и не жадный, они собрали свои бабки и пошли за ним. В тот же вечер Миша обыграл всех лучших “битоков”…» (Кожевников, [1940– 1949] 1952, 97–98).
О 1950-х гг.: «“Значит, у вас моря нет? Во что же вы играете?” – спросил Валерий. “В рюхи, в бабки, в лапту”. “А что такое бабки?” “Чо, не знаешь? – удивился Гринька. – Холодец, поди, ел? Ну, вот из ног коровьих бабки и получаются”. Валерий поглядел на него недоверчиво, сдвинул брови на переносье. “Это кости, да? Фи! Противно костями играть”. “Вовсе нет. Я бы тебя научил, так не оторвался бы, выигрывал бы, полные карманы и шапку приносил бы”. Валерий осуждающе хмыкнул. Гринька замолчал, чувствуя, что Валерий не понимает его» (Дягилев, 1961, 21–22).
О 1980-х гг.: «[А. Самойлов:] “…Там, где играли повсеместно, прежде всего в деревнях, теперь редко где играют в бабки, лапту, городки, другие старинные русские игры. Современная ребятня, как правило, слыхом не слыхивала об этих самых козонках, битках, литках и прочих бабках…” (НЛ, 2006, 45)