«Детская игра, состоящая в том, что один (водящий) ищет остальных спрятавшихся участников игры или какуюлибо спрятанную вещь» (Словарь, 1961– 11, 1611). Прятки в 1890-е – 1910-е гг.
О Саратове 1890-х гг.: «Летом на площади мы пускали змея, играли в лапту, в чушки и даже в прятки, так как в восточной стороне площади, ближе к амбарам, росла высокая конопля, в которой можно было прятаться с головой» (Золотарев, [до 1975] 1995, 60).
О 1900-х гг.: «Вбегает Кланька: “Пошли, Ленка!... Там ребята в прятки играют…”. Возле деревянных длинных вешал, на которых развешано белье, – шум, споры, смех. Встав в круг, я забываю обо всем. Кланька начинает считать. Она тычет по очереди в каждого пальцем и приговаривает тоненьким голоском: “Раз, два – кружева. / Три, четыре – нос в черниле. / Пять, шесть – кашу есть. / Семь, восемь – сено косим”. Присказка кончается, Кланькин палец упирается Петьке в грудь. Ему досталось водить. “Чур, в лес не прятаться, в каморки тоже”, – предупреждает Петька. Ребята разбегаются. Мы с Кланькой сворачиваем в сторону затона. “Спрячемся у нас в гусятнике, – шепчет Кланька. – Ввек не найдет!” Но Петька разыскивает нас быстро» (Молчанова, 1958, 22).
О г. Харькове в 1917 гг.: «Играли мы в прятки, я и залезла в сарай на верхнюю балку. Потолка в сарае не было. Лежу животом вниз. Балка широкая. Удобно. Весь двор в открытую дверь виден. Всех застукали, а я лежу» (Шмерлинг, 1965, 42). Прятки в 1940-е гг.
О детстве в 1941 г.: «На крыльце играли… в настольные игры, “застукивались”, играя в прятки, да для чего только не годилось это крыльцо…» (Холопов, 1995, 102). О Москве в 1945–1947 гг.: «…Жители любили разбивать под окнами небольшие цветнички, устраивать клумбы, а само расположение этих строений было как будто нарочно придумано для массовых игр в прятки, салочки, казаки-разбойники… Наш первый класс – это сорок шестой год» (Малышева, 1981, 3).
О вт. пол. 1940-х гг.: «Играли также в прятки, салочки, колдунчики… При игре в прятки тот, кто водил, вставал лицом к стене, закрывал его по бокам ладонями и громко произносил: “Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. Тот, кто за мной стоит, тому три кона водить”, или просто: “Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать”» (Андреевский, 2003, 380).
О конце 1940-х гг.: «В этом дворе было всегда много ребят… Много шумели, кричали и… куда-то исчезали. Вечером появлялись снова и дотемна играли в волейбол или в прятки между дровяниками и какими-то клетушками, сколоченными из старья» (Акулов, 1962, 36).
О конце 1940-х гг.: «А самая лучшая игра, когда темно, – в прятки. В тот вечер они играли в прятки во дворе казармы. Собралось человек десять, и даже Рыбалоцман пожаловал… Посчитались, водить выпало Рыбе. “Давайте пересчитаемся, – сразу заныл он. – Вы нарочно на меня посчитали!”… Но Коршун мрачно сказал: “А ну води! Как дам по шее!” Рыба поспешно завилял: “А я что? Я ничего, я вожу, прячьтесь-прячьтесь”… “Раз-дватри-четыре-пять...” – забубнил Рыба, уткнувшись в стену дома и обхватив руками голову. Быстрый топот ног – пацаны разбегаются кто куда по двору. И только самые отчаянные остаются прямо за спиной водящего. “…Я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!” – выкрикивает он. “Палочки-выручалочки!” – вопят отчаюги, тут же изза его спины шлепая ладонями по стене. “В другой раз не выйдет! Застукаю!” – возмущается Рыба, разобиженный тем, что его так ловко провели… “ Дома кашу не варить, а по городу ходить! – кричит кто-то. Это означает, что Рыба не ищет, а слоняется у стены дома, как пес на привязи… За хлевом – топот ног, крики: “Палочки! Палочки! Палочки!” “Я вперед, я тебя застукал!” – вопит Рыба. “Не жиль! Иди-иди, трое остались!” – отвечают ему… Опять мимо сарая проносятся шаги. “Нету их! Нету! Смылись!” – беснуется Рыба. “А ты нюхай, нюхай!” – хохочут во дворе довольные пацаны. Они-то, ясно, считают, что неразлучная троица надежно схоронилась где-то поблизости и нарочно не бежит к “выручалочке”, чтобы как следует его помучить. “Я домой пойду, – жалобно говорит Рыба. – Я Пожарину все расскажу!” “Иди говори, – отвечают ему. – Но только больше никогда к нам играть не лезь, не примем”. Это подействовало. “Ладно уж, – тянет Рыба и орет на весь двор: – Эй вы! Витька! Юрка! Санька! Через десять минут домой ухожу, так и знайте!” Трап-тап-тап-тап!.. – простучали мимо подметки Рыбы. Трап-тап-тап-тап!.. – промчался он назад, опасаясь далеко отходить от “выручалочки”… “Вот вы где!” – воскликнул над ними незаметно появившийся Рыба. И умчался. Вылетели из воронки. Догнать, догнать, догнать... Собственные ноги, казалось, отстав, бегут где-то позади тебя. Летишь без ног. В ушах – ветер: обогнать, обогнать!.. Обогнали, чуть не сбив Рыбу с ног. Он так набегался по двору за все время – неудивительно, что отстал. “Палочкивыручалочки!” – успели все разом. Приплелся Рыба, хватаясь рукой за грудь, и сел у стены. “Води по-новой, – ликовали пацаны. – Чего расселся! Становись!” “У меня сердце”, – заявил Рыба. Но тут в доме стали открываться окна и властно, равнодушно или просительна понеслось: “Колька!.. Саня!.. Дима!.. Леня, домой!” “Ещё чуть!.. Ну, немножко!.. Минутку!” – умоляют ребята. “Мне домой. Зовут”, – Рыба мгновенно вскочил и, сразу забыв про сердце, вихрем исчез в подъезде…» (Иванов, 1985; 61– 62, 64–66). Прятки в 1950-е гг.
О нач. 1950-х гг.: «Витя и Шурик – соседи… Вот раз Витя пришёл к Шурику. Шурик ему говорит: “Давай играть в прятки”. “Чур, я первый буду прятаться!“ – говорит Витя. “Ну, ладно. А я буду водить”, – сказал Шурик и пошёл в коридор. Витя побежал в комнату, залез под кровать и кричит: “Готово!“ Шурик пришёл, заглянул под кровать и сразу нашёл его“» (Носов, 1953, 12).
О детстве 1950-х гг.: «Настало время наших пряток. “Чур, считаю!” – крикнул я, и тотчас образовался круг. Считал я ловко, водящего выбирал заранее и почти, никогда не ошибался. “Ули-дули-доф, / Кинди-лада-коф, / Кофе-лада, / Кинди-лада, / Ули-дули-доф”, – быстро отмолотил я несколько раз, и Генка, не успев сообразить, что к чему, отправился к сарайчику водить. Кинулись кто куда. Я – на улицу. У ворот оглянулся – Томка бежала следом. Бегала она плохо, как-то боком и тяжело… Я схватил ее за руку, и мы свернули в палисадник, где было уже совсем сумрачно. Проскочили один палисадник и в конце второго спрятались под акацией…» (Михасенко, [1964] 1972, 44). Прятки в 1960-е гг.
О нач. 1960-х гг.: «Вчера, когда играли в прятки, Мишка заметил Кольку и застукал его… Но Валя, девчонка с их двора, закричала: “Обознатушки! Перепрятушки!” – и стала доказывать, что Мишка перепутал их, так как они с Колькой нарочно поменялись шапками» (Лихоталь, 1964, 50).
О нач. 1960-х гг.: «…Наш Кирилл / Сестрёнке мячик / Подарил!… / Играл с ней в прятки / За кустом, / Кричал ей: / “Раз! Два! Три!”…» (Барто, [1965] 1969–2, 359).
О нач. 1960-х гг. «Вряд ли можно отыскать ребёнка, который никогда не играл бы в “прятки” или “догонялки”…» (Коссаковская, 1967, 8).
О нач. 1960-х гг.: «Ребята играли во дворе в прятки» (Котовщикова, 1966, 3). Прятки в 1970-е гг.
О конце 1970-х гг.: «Прятки. Один галит, другие прячутся, правила оговариваются (например: за спиной не стоять, в подъезды и подвалы не залазить, прятаться только во дворе). Галящего выбирали по считалке, редко по желанию. Он считает до 50 и начинает искать. Те, которых он нашел, обычно подсказывали тем, которых не успел найти, например: “Топор, топор, сиди, как вор, и не выглядывай во двор», или “Пила, пила, лети, как стрела”. Спрятавшийся выбегает и со всех ног бежит к месту, где он затукивается. Если он затукался, то в следующий кон он точно не галит, а все другие считаются и один их них галит» (519). Прятки в 1980-е гг.
О нач. 1980-х гг.: «При игре в прятки использовали формулу: “Я считаю до пяти, / Не могу до десяти, / Раз, два, три, четыре, пять, / Я иду искать. / Кто не спрятался, / Я не виновата”» (546).
О нач. 1980-х гг.: «Под окнами играла мелюзга. Играли в прятки. Пацан в колготках верховодил, устанавливал правила в кругу свой ровни: “Я буду спрашивать, а вы все отвечайте. Отвечайте: “Квас!” Ну, начали! Что ты пьёшь?” “Ква-ас”, – нескладно дребезжала мелюзга. “Лови мышей, а не нас!” – рифмовал командир, и всё начали громко прятаться… Один присел под дерево, другой за конурой…» (Кривомазов, 1985, 28).
О перв. пол. 1980-х гг.: «Мы играли в прятки, / Я забрался в шкаф, / У меня над ухом / Был пустой рукав… / А меня искали, / Не могли найти, / Бегали, кричали: / “Хватит, выходи!”» (Кушнер, 1988, 34).
О г. Новоаганске Нижневартовского р-на Тюменской обл. в середине 1980-х гг.: «Играли в “прятки” на болоте. В тех местах, где оно высохло, протаптывали тропинки, трава была очень высокая, скрывала нас с головой и мы прятались друг от друга» (503). Прятки в 1990-е гг.
О г. Катайске в перв. пол. 1990-х гг.: «В детстве мы с моими друзьями играли в разные игры: ляпы, вышибалы, машинки, но моя любимая игра была прятки. Потому что поиграть в неё собирались почти все дети нашего двора, и тем самым создавалась особая атмосфера всеобщей радости и веселья» (063).
О девочке 7–10 лет в с. Садовом Кетовского р-на в 1993–1996 гг.: «Для меня любимой игрой были “Прятки”. Собирались всем двором, возраст был разным. Тот, кто галит, должен был зайти в подъезд и считать до ста. В это время мы разбегались и прятались кто куда. Я очень любила прятаться под балконами ближе всех к галящему, так как я могла быстрее всех подбежать к подъезду и “забашиться”. Игра очень весёлая. Только родители не разрешили играть допоздна, а вечером играть намного интереснее. В сумерках прятаться проще – не так заметно» (159).
О перв. пол. 1990-х гг.: «Иногда играли в прятки. Выбирали водящего, он закрывал глаза и считал до 50. Другие в это время прятались. Когда водящий закончил считать, он идёт искать остальных. Кого найдёт, то должен вернуться на место и заметить его, а другой бежит быстрее, чтобы успеть лучше всех» (170).
О Шадринске в середине 1990-х гг.: «Помню, в детстве, наша улица зачастую собиралась по вечерам… Становилось темно, и все начинали играть в прятки. Так было гораздо интереснее, было тяжелее искать. Потому что рядом с нашими домами было много деревьев, высокой травы и гаражей. То есть было где спрятаться. А порой даже вставали рядом с тем, кто должен был искать, и тот не замечая, уходил на поиски ребят. Ведь на улице уже было темно» (152).