игрушка-«свистулька» («гуделка»). О Москве в нач. 1910-х гг.: «Мне кажется, я и сейчас вижу вербный базар далёкого детства… Громче всех кричит наша любимая “уйди-уйди”. Это игрушку надо надуть, потом вынуть изо рта, и она сама будет кричать “уйди-уйди-уйди”, пока весь воздух из неё не выйдет» (Сац, 1973; 36, 37).
О 1914 г.: «Ещё воспоминания детства – праздники… Масленица… Вербные базары, воздушные шарики, длиннокосые китайцы, продающие цветные, раскладывающиеся бумажные веера и мячики-раскидайчики на длинных резинках. Помню пищалок-чертиков “уйдиуйди” и ванильный запах теплых вафель…» (Александрова, 1978, 9).
О 1922–1923 гг.: «…В канун ярмарки нам с братом выдавали по полтиннику. На этот-то полтинник мы и гуляли целую неделю. Карусель, балаган, игры, маковки, заливные орешки, рожки, китайские мячики на резинке, пищалки “уйди-уйди”» (Розов, 1987, 260).
О Петрограде-Ленинграде в 1920-х гг.: «“Вербу” надо описать особо… Там была уйма народа, шум, гам, звуки разных свистулек (“уйди-уйди”, “тещиных языков”), свистков...» (Поздняков, 1994, 293).
О середине 1930-х гг.: «Мы не подошли… к игрушкам, которые всегда продавались на базаре, и возле которых мы с Матрешенькой всегда простаивали, любуясь… свистульками…, «уйди-уйди», жужжалками…» (Александрова, 1992).
О Ленинграде 1930-х гг.: «На праздничных базарах и ярмарках имелось на выбор множество забавных игрушек: глиняные свистульки, надувной пищащий чертик “уйди-уйди”, “тёщин язык”, китайские фонарики, трещотки» (Гранин, 1990–5, 473).
О Москве во вт. пол. 1930-х гг.: «В день демонстрации… Заманчивее всего – …самодельные игрушки разносчиков… Уйди-уйди – напальчник на трубочке с перемычкой. Надуешь – воет, еще один ужас мам: “Изо рта в рот, опять сплошная зараза” » (Сергеев, 1995–1, 9).
О жизни в середине 1950-х гг. в предместье Москвы – Химках: «Старьёвщик объявлялся раз в две-три недели, иногда чаще… Все мальчишки знали, что с собой у него есть восхитительная кожаная торба, полная самой драгоценной дряни: уди-уди [уйди-уйди], ватными, обёрнутыми цветной глянцевой бумагой, мячиками на резинке, леденцовыми петушками… Торговаться было бессмысленно, да и тариф был внятен каждому мальчишке. Понятно, что за старую половую тряпку больше леденца не получишь, а вот мешок из рогожи мог потянуть и на уди-уди» (Климонтович, 2005, 3).
О вт. пол. 1950-х гг.: «А Митя уже вбежал в вертящиеся двери универмага. Магазин сверкал и гремел. На прилавке стояла ёлка, на ней висели цветные фонарики, балерины, грибы, стрекозы, почтовые ящички, золотые бумажные рыбы, куколки и жуки, хлопушки и звёзды, флажки всех стран и флотов мира. Со всех сторон неслись звуки патефонных пластинок, кричали “уйдиуйди”, звенели бубенчики, верещали свистульки... Митю опять оглушили звуки патефонов, вокруг вопили свистульки “уйди-уйди”, звенели бубенчики» (Виткович, Ягдфельд, [1959] 1961; 133, 145). Из цикла «Позабытые игрушки» М. Бородицкой (1954 г. р.): «“Уйди-уйди!” – твердит пищалка. / И правда, уходить пора, / Да с праздником расстаться жалко: / Так нынче улица пестра! / Из окон тянет сладким духом, / С бульвара – утренним дождём… / “Уйди-уйди!” – пищит над ухом. / Уйдем, уйдем. Сейчас уйдем» (Бородицкая, 1999, 79).