текст, произнесением которого взрослые стремятся снять остроту боли (как правило, при ушибе) у маленьких детей. Существует также вариант: Ср.: «У кошки боли».
О 4–7-летней девочке в с. Верх-Теча Катайского р-на в 1989–1992 гг.: «Когда падала и приходила жаловаться к бабушке, то она всегда говорила: “У сороки боли, у вороны боли, а у (имя) всё заживи” и плевала три раза на больное место. И я верила, что исцелилась» (097).
О девочке 5 лет в г. Лянторе в 1991 г.: «Когда я ударялась и мне было больно, мама всегда говорила: “У сороки боли, у вороны боли, у галки боли, у воробышка боли, а у нашей Лены заживи”» (015).
О девочке 3–5 лет в г. Когалыме в 1990–1992 гг.: «Когда я обо что-то ударялась, падала или болела, мама меня жалела, приговаривая: “У кошки болит, у собачки болит, а у Жени ничего не болит”. Второй вариант: “У сороки боли, у вороны боли, у Жени все заживи”» (134). УБЕГАТЬ из дома.
О вт. пол. 1930-х гг.: «До тринадцати лет [Серёжка] жил в Днепропетровске, около вокзала… По ночам в тишине кричали паровозные гудки. И случалось, он начинал понимать их язык лучше, чем то, что говорили люди днем. И тогда убегал из дому. Поводы для этого были разные, их подсказывали междунар. политика и кино. В Испанию. В цыганский табор. На Халхин-Гол. На остров Святой Елены, посмотреть могилу Наполеона… Ловили его всегда где-нибудь в Синельникове или в Сухачевке и чумазого, оборванного, с милиционером доставляли домой! Мать плакала, ей помогали три младшие сестренки, а отец – он был военным, лейтенантом, – только морщился и тут же уходил по делам. Ему было некогда заниматься детьми… Последний, самый удачный побег Сережа совершил летом сорок первого года: именно тогда ему захотелось увидеть Волгу и проверить, так ли в ней хорошо плавается, как в Днепре. О войне он услыхал в Саратове и впервые вернулся домой сам, без милиции» (Бейлина, 1966, 45).