ШКОЛЬНЫЕ шалости школьные проказы

действия школьников, нарушающие дисциплину. См.: о 1942–1944 гг.: «В тот год Гурька пошёл в седьмой класс… Своему соседу по парте Николаю Лизунову [Гурька] сказал: “Ты, Лизун, не задевай меня, не мешай. А то я тебе такого козла пущу в башку, что неделю будешь чесаться”. Николаю пришлось смириться. Раз друг говорит – нельзя во время урока запускать бумажных голубей или жужжать воткнутой в парту булавкой, значит, на то есть причины» (Вишнев, 1966, 5–6).
О восьмиклассниках в конце 1950-х – начале 1960-х гг.: «Сережка Дремов во время перемены подлил на сиденье стула учительницы чернил. И сбоку на белоснежной юбке [учительницы] расплылось большое фиолетовое пятно» (Титаренко, 1982, 165).
О 1982–1985 гг.: «В школе… в… возрасте 10–13 лет устраивали разнообразные розыгрыши друг с другом и с учителями. Весной мальчишки ловили майских жуков и спускали за шиворот – причем было это и на уроках, было столько крику. Или привязывали за ногу жука на
нитку и на уроке выпускали поблизости от учителя. Рисовали мелом на стуле, а так как мы ходили все в форме – это тёмные платья – то все это прекрасно отпечатывалось. Клали на стул кнопки. Писали записки, которые осторожно прикрепляли сзади, на которых было написано: “Ищу работу”, “Если нет коня, садись на меня”. Подкладывали учителю на стол конверт, в котором пуговицу закручивали на резинку – когда разворачиваешь конверт, она шуршит – как будто что-то живое; это же делали и друг другу. Мальчишки делали пугачи – железные трубочки, в которые клали спичечные головки – они стреляли очень громко – даже оглушали – тем самым нас пугали. Были у них также разнообразные трубочки, для которых жевали бумагу и стреляли по девчонкам, а мы их – книгами по голове» (541).
О с. Глядянском в 1992–1994 и 1998–1999 гг.: «В нач. классах, мне было лет 8–9, мы постоянно дрались с мальчишками, так как они нас очень доставали. В это время в школе была форма, и приходилось ходить в платьях с фартуками, носить банты. А мальчишки на переменах подбегали и то задирали платья, то дёргали за бант. Было так больно. Также иногда на уроке, если чтонибудь мальчишкам нужно, то они либо били по голове книжкой, либо линейкой по спине или плечам. Еще они разбирали ручки, комкали бумагу в маленькие кружочки, брали в футляр и плевали вместо бумаги, иногда были пластилин или жвачка. Когда в волосы попадали пластилин или жвачка, то мы ревели, так как приходилось либо рвать волосы, либо обрезать… Когда мы учились в 8–9 классах, мне тогда было лет 14–15, то прикалывались над семиклассниками и восьмиклассниками. Мы вымазывали руки мелом, а потом, будто здоровались, хлопали им по спине, оставляли отпечатки от рук на одежде. Мы хохотали, а они не могли понять, над чем мы смеёмся. Ещё мы точно таким же образом наклеивали различные надписи на спину. Например, “Привет, чувак”, “Я корова, ха-ха, даю парного молока”, “Не видишь старшики идут” и т. д. Было тоже очень смешно» (106).
О Шадринске в 1996–2000 гг.: «Расстегивание рюкзака – шалили так примерно в 11–15 лет. Подходили сзади и незаметно расстегивали замки на рюкзаке. А иногда доставали то, что лежало в карманах рюкзака… Ненужную бумагу подкидывали либо в открытую сумку впереди сидящего человека, либо в капюшон на его одежде» (103).
О Шадринске в 1998–1999 гг.: «Прятание рюкзака или сумки – эта шалость была распространена примерно в 7– 8 классах. Когда сидели на уроке, то незаметно у какогото впереди сидящего человека со спинки стула снимали сумку (рюкзак) и передавали её тому, кто имел вероятность незаметно спрятать. Прятали либо в батарее, либо в шкафы, либо за шкафы… Мы одно время раздевались не в раздевалке, а в классе, поэтому имели возможность шалить с верхней одеждой. Иногда из карманов вытаскивали деньги, проездные и другие ценности. А иногда просто скидывали шубу (куртку) с крючка. А если человек, чья была шуба, не нравился, то по ней ещё и топтались» (103). См. также: Московский зонтик, Лист бумаги на спине.