СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ работы учащихся

организуемые школой (фактически принудительные) работы учащихся в сельском хозяйстве, обычно проводившиеся в сентябре-октябре.
О Московской обл. в 1941 г.: «В 1941 году мне было десять лет. В сентябре я пошел в третий класс в Горетовскую школу, которая находилась в двух километрах от нашей деревни. Сразу после занятий все школьники, включая младшие классы, шли на поле помогать колхозникам собирать картошку и капусту» (Андреев, 2006). Из речи нар комиссара просвещения 7 февраля 1943 года: «Близится весна. В этом году мы обязаны организованно подготовить учащихся к с.-х. работам. Учительству надлежит возможно шире использовать те программы по сельскому хоз-ву, которые изданы Нар. комиссариатом просвещения. Они получили одобрение и в отделе школ ЦК партии, и в ЦК комсомола, и в [Народном комиссариате земледелия]. Для кружковых занятий с учащимися эти программы дают хороший, вполне доступный и систематически изложенный материал. Во всяком случае в этом году мы должны двинуть на поля трудовую армию наших учащихся, подготовленную ещё лучше, нежели в прошлом году. В особенности важно избегнуть ошибок прошлого года, когда учительство и школьная адм-ция допустили коегде передачу учащихся отделам мобилизации, земельным органам, колхозам и совхозам, не обеспечив отрядам школьников своего постоянного рук-ва и не подготовив для них необходимых условий – размещения, питания, оплаты труда» (Потёмкин, [1943] 1947, 165–166). Из доклада нар. комиссара просвещения 2 августа 1943 г.: «Нельзя обойти молчанием другое важное мероприятие – организованное участие школьников в с.х. труде. Второе лето на полях колхозов и совхозов работают под руководством своих учителей до 4 млн. школьников» (Потемкин, [1943] 1947; 171, 172).
О 1941–1945 гг.: «За четыре года войны по стране в целом в с.-х. работах (по неполным данным) приняло участие свыше 14,5 млн. учащихся и более 500 тыс. учителей. Ими было выработано в колхозах около 500 млн. трудодней и заработано в совхозах свыше 75 млн. рублей… Эти цифры… свидетельствуют о том, что с.-х. труд школьников в годы войны получил шир. размах и имел огр. эк. и полит. значение» (Черник, 1975, 103–104). О шестиклассниках в конце 1970-х гг.: «…[Нюсе] было обидно за ребят, которых куда-то отправили, как будто с удовольствием от них отвязались. Её место там, где они. Они, оказалось, отправлены в район области на уборку картофеля и овощей. “Я найду, где они работают, и поработаю с ними…” Доехать туда оказалось нетрудно. Дома снабдили деньгами и пропитанием. Села она на рейсовый автобус, потом на местный, потом попутная машина подкинула до самого дома с наличниками. Шестиклассники квартировали в двух деревенских домах: в одном – девочки, в другом – мальчики. Они могли пробыть здесь всего неделю, потому что несовершеннолетние. За деревней – красивое озеро. И лес стоял золотой. Но ветром, дождем и снегом секло, и было холодно. Ребята, привыкшие дома к теплой воде, отказывались умываться холодной водой с ледышками, ходили чумазые. Спали на подстилке из свежего сена. У Нюсиной соседки Люси была взята из дома мягкая белая подушечка. Вечером Люся хваталась за свою подушку, как утопающий за соломинку, обнимая ее, нежно мяла в руках и горько плакала, тосковала по дому: “Я больше не могу!” – И мочила подушку слезами. Нюся смотрела на нее с удивлением. Она считала, стыдно плакать из-за трудностей. Их надо преодолевать, тогда плакать будет попросту некогда. Когда та заплакала в очередной раз, Нюся нарочно спела ей песню: “Умрешь – похоронят тебя, и родные не узнают, где могила твоя”. Люся рассердилась на Нюсю: “Если ты считаешь такие условия нормальными, то ты сумасшедшая”. – Соседка навсегда отвернулась от Нюси, но зато больше не плакала, не хотела показать больше слабость характера… Ребятам с самого утра не хотелось работать. Они ходили по полю спустя рукава. На поле картошка не казалась съедобной. В такую погоду она была как проклятие. За ребят и за себя Нюся стыдилась. На поле старалась больше всех. Ползала на корточках, выбирала до единой картофелины, и от этого больше всех пачкалась. Хотела как следует отмываться у озера, невзирая на холод, но к вечеру падала с ног от усталости. Неделя прошла кое-как. Их погрузили в машины с брезентовым верхом и повезли домой. Картошка осталась до конца не выкопанной… У Нюси за картошку сердце болело. И было стыдно, что от их работы не очень-то много проку. Привезли бы их лучше пораньше, когда еще солнце светило и снега с дождем еще не было. Но говорят, картошка в то время ещё не поспела. Только теперь она от дождей налилась, покрупнела, выросла. Она [Нюся] сидела в кузове потная, грязная, в старом отцовском ватнике, который вдали от дома ее согревал, в рейтузах, резиновых сапогах до колен, еле от глины очищенных, и смотрела в маленькое окошечко брезентового фургона на улицы города. Она видела спокойно идущих людей и недоумевала. Как они могут спокойно ходить, когда в совхозе картофель не выкопан» (Голявкин, 1984, 93–95).
О с. Затеченском Далматовского р-на в 1990–1996 гг.: «До девятого класса нас всей школой “гоняли” на сельскохозяйственные работы. Мы на колхозных полях убирали кормовую свеклу, копали картошку, убирали морковь и свеклу. На поле раньше ходили как-то с удовольствием. Все учащиеся собирались утром возле школы, потом садились в автобусы и до поля мы ехали. Каждому классу отводился определенный участок, который нужно было обработать. Работали мы весело, смеялись, рассказывали анекдоты, смешные истории, многое нам рассказывала классный руководитель, многое она рассказывала о тех временах, когда она сама училась, как они ездили на уборку урожая. Каждую осень, после уборки урожая, в школе проводились “Праздники урожая”…» (474). См. также: «Картошка», Колхоз; «Праздник урожая».