детская игра.
О мальчиках из дворянских семей 10–13 лет в конце 1830-х гг.: «В палисаднике было очень весело. Игра в разбойники шла как нельзя лучше… Сережа был разбойник: погнавшись за проезжающими, он споткнулся и на всем бегу ударился коленом о дерево… Несмотря на то, что я был жандарм и моя обязанность состояла в том, чтобы ловить его, я подошел и с участием стал спрашивать, больно ли ему. Сережа рассердился на меня: сжал кулаки, топнул ногой и… закричал мне: “Ну, что это? после этого игры никакой нет! Ну, что ж ты меня не ловишь? что ж ты меня не ловишь?” – повторял он несколько раз, искоса поглядывая на Володю и старшего Ивина, которые, представляя проезжающих, припрыгивая, бежали по дорожке, и вдруг взвизгнул и с громким смехом бросился ловить их… Когда игра в разбойники прекратилась, мы пошли наверх…» (Толстой, [1852] 1966; 78, 79).
О девочке в конце 1900-х гг.: «Нет, конечно, все было в детстве… Были шумные игры, с криком до хрипоты, с прятаньем по чердакам, рассаживанием в кровь коленок, а вечером – отмачиванием присохшего от крови чулка… Упоительно играть в разбойники или даже в простые лошадки… Правда, редко игры эти кончаются без слёз и обид...» (Пришвина, 2003)