1. Азартная игра на деньги.
О 1926–1927 гг.: «Лишь в раз в жизни, в дошкольные времена, играл я в расшибалку, быстро продул семь копеек наличными и ещё рубль в долг. Поверив чистосердечному раскаянию, дед помог мне вернуть долг чести, на том и кончилось моё знакомство с азартными играми» (Нагибин, 1971, 153).
О Москве в нач. 1930-х гг.: «…Улица властно ворвалась в общем спокойную атмосферу нашего переулка. Появились новые игры: “расшибалка” (или как ее еще называли “расшиша”) – денежная игра. Для нее нужны были реальные деньги, а не какие-нибудь там фантики. Во дворе у подростков возникли собственные “товарно-денежные отношения”. Я также оказался втянутым в них. Как-то случилось мне занять для игры восемь копеек у другого мальчика. Я надеялся расплатиться с ним через несколько дней, когда получу деньги на шоколадку или мороженое. Но наступил день платежа, и мне ничего не оставалось, как попросить эти деньги у отца...» (Некрич, 1991–1, 52).
О мальчиках 7–11 лет в 1941 г.: «У… тёплой стены … дома, где быстрее всего стаивает снег, как чуть просохнет, так сразу начинается игра в “рэшэшэ”, то есть в расшибалку. Конают тяжелую монету-разбивалку к кону, к черте, на которой кучкой стоят мелкие монеты – когда медные, а когда и серебро. Иным разбивалкой служит екатерининский пятак, а некоторым – советский серебряный полтинник с изображённым на нем рабочим, который лупит молотом по наковальне. Как ни странно, эти нэповские полтинники в войну были не редкостью и особо не ценились – из оборота их уже изъяли. Если при конании кричат “До!”, значит, не долетела расшибалка до кона, и бросок не считается. А если перелетела – порядок! У кого ближе всех расшибалка легла к кону, бьёт первым. Расшибает монеты, колупает по краешку, чтобы денежки переворачивались с “решки” на “орла”. Перевернул – твоя деньга, промазал – уступи место следующему. Удачливый игрок, оказавшийся первым, может сразу все деньги с кона забрать. Таким удачливым мастером расшибалки … был Федька Соколов, старше Жеки и Роста года на четыре. Он однажды сорвал большой куш в “рэшэшэ” и отметил свой выигрыш, выжгя на стене лупой слово “Червонец!”» (Холопов, 1995, 115).
О середине 1940-х гг. в Москве: «Но королевой послевоенных дворов была всё-таки “расшибалка”. Андрей окунался в игру с головой, был охвачен азартом до невменяемости. В “расшибалочке” он достиг совершенства. Красный, взъерошенный, он приходил домой, как триумфатор, с полными карманами выигранных медяков и, пока мамы не было дома, выгребал их и отдавал бабушке. А бабушка быстренько шла в магазин за хлебом» (Тарковская, 1992, 134).
О 1968–1969 гг.: «Чикиряй отнимал у маленьких деньги, поджигал газеты в почтовых ящиках… Потом его отправили в воспитательно-трудовую колонию на два года... …В один прекрасный день… Чикиряй появился вновь. “Исправленный” Чикиряй уже не хулиганил… Он честно играл с нами в расшибалочку, носил расклешённые брюки с блестящими цепочками внизу… Чикиряю было лет семнадцать… В углу двора зазвенели биты: Чикиряй организовал игру в расшибалочку. “А-а, – сказал Чикиряй, – верхолаз. Ставь на кон. По пятачку играем”… Игра была в разгаре. Ребята столпились возле горки монет, позабыв обо всем на свете… Чикиряй, наверное, выигрывал, потому что при каждом ударе биты слышались его восклицания: “Во даёт!”, “Во колет!”, “Ну разбойник!”. Когда же Чикиряй бил сам, то лишь покрякивал. Я равнодушно смотрел, как под ударами бит переворачивались монетки. Чикиряй вдруг притих. Все реже он бил, всё больше в азарт входили другие. А Чикиряй стал мазать: ударит и выходит из кона до следующего раза. А возле монеток теснее и теснее сжимался круг ребят» (Тихомиров, [1971] 2002, 24–25, 31).