устойчивое в языке и воспроизводимое в речи анонимное обобщающее изречение, хотя бы часть элементов которого наделена переносным значением и которое пригодно к использованию в дидактических целях.
Термин «П.» имеет богатую дотерминологическую историю. Слово «П.» имело в древнерусском языке ряд значений, семантическим стержнем которых оказывается признак ‘произнесённость’. В то же время в её терминологической сущности, благодаря этимологическому сопоставлению с другими близкими по значению словами, употреблявшимися в разных языках, можно выделить такие составляющие, как 1) способность выразить завершённую мысль; 2) широкая известность, т.е. воспроизводимость; 3) признание значительным количеством носителей языка истинности выражаемого в пословице суждения; 4) использование в ходе речи, «к слову», в соответствии с необходимостью аргументировать мысль, сформулированную в непословичной форме; 5) употребление в качестве средства повышения изобразительности и выразительности речи.
Одним из главных признаков П. считают наличие у неё переносного смысла. Это отличает П. от чисто дидактических изречений, создаваемых для прямого назидания, поучения, ср.: «<...> пословица изображает мысль, мнение общеупотребительное, по большей части скрытое в фигурном облачении, а нравственное изречение представляет в выражении своём истину и наставление без сего облечения, столь сродного первой» [Снегирёв 1996: 203]. Тем не менее в широком плане учёные [Потебня 1990] признают и существование безобразных пословиц — изречений, у которых обобщающий характер семантики не соединяется с переосмыслением деривационной базы, ср.: Злой не верит, что есть добрые люди. Другие исследователи [Широкова 1931; Жуков 1991; Савенкова 2002] квалифицируют такие единицы как Поговорки (см.).
П. характеризуют как результат мышления по аналогии, ибо в речи она маркирует подобие, сходство двух конкретных ситуаций (А и В), одна из которых входит в означающее, а другая является референтом пословичного знака. Так, образная основа П. Гусь свинье не товарищ указывает на маловероятность комфортного сосуществования двух представителей фауны, обусловленную их биологическим различием (ситуация А). Сама по себе П. может быть применена как маркер множества других конкретных ситуаций (В1, В2 ..., Вn), ср.: Ты пойми то, что нам, казакам, нужна своя власть, а не иная. ... с мужиками нам не по дороге, — гусь свинье не товарищ. Мужики землю норовят оттягать, рабочий жалованье себе желает прибавить, — а нам чего дадут? Земли у нас — ого! А окромя чего надо? (М. Шолохов); В настоящее время руководство МУП «ЖКХ» носится с идеей создания ТСЖ — так называемых «Товариществ собственников жилья». ... Но ..., прежде чем создать товарищество, необходимо привести дом в полный порядок... А сегодня — ну какие мы товарищи? И кому это мы стали товарищами? Районной администрации? Сельскому совету или комхозу? Так и просится на язык пословица: «Гусь свинье не товарищ...» (http://www.listock.ru/pages/node/1890). Эти ситуации роднит одна мысль: «У сущностно разных субъектов нет оснований для единения».
С точки зрения семантической структуры П. можно разделить на синтетичные, обладающие целостным переносным значением \'7bНа волка только слава, а овец таскает Савва — ‘Обвиняют в чём-л. одного, а в действительности виноват другой’), и аналитичные, в составе которых переосмыслению подвергаются не все элементы (У кого что болит, тот о том и говорит — ‘Когда кого-л. волнует какая-то проблема, он беспрестанно вспоминает о ней в разговорах с другими’; переосмыслено лишь слово болит).
П. сохраняет способность сигнализировать о типовой ситуации или отношении между вещами [Пермяков 1970], т.е. указывать на модель ситуации до тех пор, пока носители языка в состоянии уловить аналогию между значением предложения — деривационной базы и набором признаков собственно пословичного означаемого. Забвение внутренней формы затемняет семантику П., выводит единицу из активного употребления, а затем лишает статуса языкового знака. Сегодняшним носителям русского языка неизвестны П. Грунью лета не избегаешь; По бороде быть бы тебе в воде и т.п., существовавшие в XIX в. Напротив, ощущение мотивированности значения позволяет использовать П. в речи как яркое средство привлечения внимания адресата, психологического воздействия, аргументации позиции, побуждения к активной реакции. Сам по себе набор П., известных отдельному языку, отражает систему мировых и этнообусловленных ценностей.
Лит.: Воркачёв С.Г. Этносемантика паремии: сопоставительный анализ метафоризированных показателей безразличия в русском и испанском языках // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. Волгоград, 1996; Даль В.И. Пословицы русского народа. В 2 т. М., 1984; Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М., 1991; Иванов Е.Е., Мокиенко В.М. Русско-белорусский паремиологический словарь = Руска-беларусю парэ\пялапчны слоушк. Могилёв, 2007; Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (Заметки по общей теории клише). М., 1970; Потебня А.А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка // Теоретическая поэтика. М., 1990; Савенкова Л.Б. Русская паремио-логия: семантический и лингвокультурологический аспекты. Ростов н/Д., 2002; Снегирёв И.М. Словарь русских пословиц и поговорок; Русские в своих пословицах. Н. Новгород, 1996; Широкова О. Жизнь пословицы // РЯШ. 1931. №№ 6—7.
Л.Б. Савенкова
ПОСЛОВИЦА
ПОСЛОВИЦА
Источник: Словарь по риторике языкознанию и эффективному общению.
ПОСЛОВИЦА
краткое, устойчивое в речевом обиходе, ритмически и грамматически организованное изречение назидательного характера, в котором зафиксирован практический опыт народа и его оценка определенных жизненных явлений. П. выступает в речи, в отличие от поговорки, как самостоятельное суждение. Чаще всего П. имеет двоякий смысл: прямой и переносный. В.И. Даль отмечал, что «П. — коротенькая притча; сама же она говорит, что «голая речь не пословица». Это — суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чеканом народности. Пословица — обиняк, с приложением к делу, понятый и принятый всеми. Но «одна речь не пословица»: как всякая притча, полная пословица состоит из двух частей: из обиняка, картины, общего суждения и из приложения, толкования, поучения; нередко, однако же, вторая часть опускается, предоставляется сметливости слушателя, и тогда пословицу почти не отличишь от поговорки». Говорится: «Всякая рыба хороша, коли на уду пошла», а настоящий смысл изречения выходит за пределы конкретного суждения об ужении рыбы. П. толкуется как высказывание об удаче и везении, при котором радостное ее переживание уже не делает разбора в приобретениях. Возможны и другие толкования». Основой широкого употребления П. в речи является их многофункциональность: содержащиеся в них образы могут быть применены по аналогии для характеристики большого количества ситуаций самых различных сторон жизни (например, выражения Куй железо, пока горячо; Рыбак рыбака видит издалека). П. образовались из трех источников: 1) изречения, которые сочинены как общие суждения, выводы из непосредственных наблюдений за жизнью, трудом и бытом народа; 2) изречения, выделившиеся из фольклорных произведений; 3) изречения, образовавшиеся из литературных произведений, но прошедшие процесс фольклоризации. Как отмечал К.Д. Ушинский, в П. «отразились все стороны жизни народа: домашняя, семейная, полевая, лесная, общественная; его потребности, привычки, его взгляды на природу, на людей, на значения всех явлений жизни». Труд крестьянина способствовал возникновению бесчисленного множества П., выросших на основе опыта и практики земледельца: Каково посеешь, таково и пожнешь; Старый конь борозды не испортит и т. д. Труд ремесленника был также источником появления многих П. Плотники говорили: Клин мастеру опора; столяры: Не клей держит, а фуганок; кузнецы: Не кует железо молот, кует кузнеца голод; портные: Крой да песни пой, шить станешь — наплачешься и т.д. Многие П. возникли из сказок и песен: Кобыла с волком тягалась, только хвост да грива осталась и т. д. Многие П. основаны на реальных исторических событиях и ситуациях (Вот тебе, бабушка, и Юрьев день); образность П. часто связана со специфическими русскими реалиями (Не красна изба углами, а красна пирогами). В.И. Даль писал, что «П. большей частью является в мерном или складном виде». Склад и мера П. достигаются композиционным строением, ритмическими схемами, звуковыми повторениями, богатством образности с применением различных тропов и фигур и зачастую своеобразной лексикой. Основой поэтики П. является то, что она чаще всего двучленна. Многие П. утратили двучленное построение, которое когда-то им было присуще, например: Исправит горбатого могила (а упрямого дубина). П. распадается на две части: в первой — как бы условие, во второй — вывод; старые П. используют все виды параллелизма. Основным типом П. являются сравнительные: Красна птица перьем, а человек ученьем. Другим очень распространенным типом П. являются антитетические: Богатый и в будни пирует, а бедный и в праздник горюет. В речи часто отбрасывается половина П. Некоторые П. имеют иронические добавления. Старая П. Все может случиться: и богатый к бедному постучится имела добавление: либо долг попросит, либо молотить зовет. В П. используются самые разнообразные средства художественной образности: метафора: Он себе залил за шкуру сала; Его голыми руками не возьмешь; аллегория: Хорошо пахать на печи, да заворачивать круто; гипербола: У него каждая копейка алтынным гвоздем прибита; метонимия: Сытое брюхо к ученью глухо; синекдоха: Семеро топоров вместе лежат, а две прялки врозь; ирония: Исполошила зима сватью в летнем платье; Жаль девки — а потеряли (сгубили) парня; олицетворение: Авоська веревку вьет. Небоська петлю закидывает. Ритмическое строение П. исключительно многообразно. В П. встречается хорей: Много хочешь знать, мало будешь спать; ямб: Плотины пальцем не заткнешь; анапест: И обед не в обед, когда хозяйки нет; пентаметр: Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Излюбленным приемом П. наряду с конечными, начальными и внутренними рифмами являются звуковые повторы и ассонансы. П. необычайно богаты рифмами: У Фили были, у Фили жили, да Филю же и побили; Ровно шла, да еров зашла; Брат — брат, а денег не брать и т. д. Выразительный язык русских П. богат красочными, осязательными образами. Например, П. так характеризуют девушку: Грудь лебединая, походка павиная, очи сокольи, брови собольи. Художественная меткость, четкость и сжатость П., вкрапленных в речь, придают ей афористичность, сочность и свежесть. Вот почему К. Ушинский поместил в своем «Родном слове» много П. и поговорок, чтобы «развить в детях чутье к звуковым красотам родного языка». К. Ушинский писал, что П. «по форме — это животрепещущее проявление родного слова, вылетевшее прямо из живого глубокого источника — вечно юной, вечно развивающейся души народа», а по содержанию они важны тем, что в них «отразилась русская народная жизнь со всеми своими живописными особенностями». Еще в глубокой древности начался процесс собирания сокровищ народной мудрости. Первые записи П. принадлежат Аристотелю. Известно, что в 1500 г. Эразм Роттердамский составил сборник античных изречений и П. С конца XVII в. начинают издаваться сборники П. и поговорок в России. Начало научному изучению этого пласта народного творчества положил М.В. Ломоносов. Исключительная роль в собирании народных изречений принадлежит В.И.Далю, записавшему среди крестьян, ремесленников, солдат 25 тыс. П. и поговорок. Этот подвижнический труд был опубликован в 1861—1862 гг., но это собрание не вместило всего записанного В.И. Далем. В знаменитый «Толковый словарь живого великорусского языка» вошло еще много тысяч П. и поговорок, не попавших в сборник. Не следует думать, что сегодня нам известны все бытующие в народной среде меткие изречения. Новое время породило и новые П., появляются они и сегодня. Народное слово оказало огромное влияние на русскую литературу. Трудно назвать писателя, в язык которого не вошли бы органично заимствования из народной речи. Нерешенным в языкознании остается вопрос о включении П. во фразеологическую систему русского языка, проблема признания П. единицами языка или речи. По мнению многих ученых, к системе языка могут быть отнесены только общеизвестные П., которые воспроизводятся носителями языка в готовом виде. Окончательно не решен также вопрос о знаковой природе П. Лит.: см. лит. к статье Поговорка. Л.Е. Тумина 163