О середине 1940-х гг.: «Нам же, мальчишкам, гвардейцы подарили футбольные мячи… Когда гвардейцы пришли к нам в гости, мы читали им стихи, а Земфира сплясала матросский танец… Как выяснилось, Земфира вовсе не “цыганочка” и не Земфира, а Аня» (Шмерлинг, 1959; 173, 235).
О середине 1950-х гг.: «Миша пришёл радостный: бабушка сшила красивый костюм для матросского танца. Уж он станцует отлично, раз есть костюм! Он сразу же переоделся, надел круглую шапочку с пушистым помпоном… Снова заиграл Коля весёлое “яблочко”. Миша…сорвался с места. “Ай да танцор!” – воскликнул Николай Егорович, наблюдая, как Миша старательно отбивал чечётку. Услышав похвалу, Миша пустился вприсядку, да так лихо, что чуть не сбил с ног подвернувшуюся Надю Асафьеву» (Кудряшова, 1961; 97, 98).
О конце 1950-х – начале 1960-х гг.: «Плясать я действительно плясал. В основном матросский танец “Яблочко”, знал несколько колен “русского”. Понастоящему же в танцевальном деле не “кумекал”. В школе многие мальчишки, в том числе и я, азартно отдавались “плясовому” занятию. Как зараза, распространялась среди нас матросская пляска. Плясали везде: и в школьных коридорах, и на улице, и даже у классной доски, когда какой-нибудь “танцор”, не зная урока, от волнения елозил по полу ногами. Учителя сердились, когда мы, держась за парты, в проходе, между рядами, дружно на “раз” отбивали чечетку» (Заволокин, 2000).