детская одежда без рукавов, облагающая грудь (типа жилета, кофточки) и застёгивающаяся на пуговицы (спереди или сзади); обычно – с прикреплёнными резинками для удержания чулок. Детские лифчики существовали с 1870-х по 1960-е гг. Илья Львович Толстой (1866 г. р.), сын Л.Н. Толстого, вспоминает о начале 1870-х гг.: «…Мамá… должна всё для нас делать. Она следит за нашей едой, она шьёт нам рубашки, лифчики и штопает наши чулки, она бранит нас, когда мы по росе намочим башмаки…» (Толстой, 1969, 37). Из руководства по рукоделию начала 1950-х гг.: «На лифчик для ребенка 3–4 лет можно взять полотно, сатин, фланель, бумазею, бязь и тому подобную материю около полуметра. На рисунке 50 изображена патронка [рисунок выкройки] лифчика. Срисуем её на сетку… Сшиваем сначала плечики… Проймы для рук и горловины подшиваем узкой косой бийкой… На нижнем краю лифчика можно тоже прорезать петли для пуговиц или пришить пуговицы для надевания резинок» (Жилкина, 1953, 111–112).
О дет. саде в Шадринске в 1956 г.: «Но вот время сна истекло: открывает глаза сначала один, потом другой…. Проснулись все. Воспитательницы строго следят за внешним видом своих малышей. Ребята это хорошо знают. “Нина Ивановна, – говорит Света Первушкина, – причешите, пожалуйста, мне голову”. “А у меня лифчик застегните”, – произносит Валя. Лифчик застёгнут. И вот уже Нина Ивановна Галькина приводит в порядок Светину головку…» (Дворянинова, 1956).
О середине 1950-х гг.: «…Советские дети 50 лет назад носили чулки на резиночках со специальным поясомлифчиком. [Гарник Оганесян, коммерч. директор ОАО “Детский мир”:] “Для этого надо было лифчик иметь, резинки. Ну, куда ни шло, эти атрибуты ещё для девочек, понятно было. Но для мальчиков это было где-то ущемление интересов”» (Из программы «Вести» 2007 г. (телеканал «Россия»), посвящённой открытию в 1957 году московского магазина «Детский мир»).
О середине 1950-х гг.: «А в детском саду ярко горели лампы. Дети вставали, помогали друг другу застёгивать пуговицы на лифчиках» (Ильина, 1959, 51).
О Перми в 1960 г.: «1960 год. Все дети в чулках. Мальчики и девочки пристегивали чулки резинками к лифчику, и никто не считал лифчик принадлежностью пола. “Вова, ты надел лифчик?” У мальчиков на коленках вечно были дырки от ползания по полу с машинками, в целях экономии нам в садике разрешали скатывать чулки бубликом, девочкам – нет. Такая дискриминация». (Киршин, 2002).
О перв. пол. 1960-х гг.: «…Для детей младших возрастов рекомендуются штанишки и юбочки на бретелях (или пристёгивающиеся к лифчику, кофточке), а не на поясах и резинках» (ПЭ, 1966–3, 187).
О перв. пол. 1960-х гг.: «Если одежда очень тесная, она нарушает дыхание, кровообращение, затрудняет движения и наносит ребенку большой вред: например, …узкие не по размеру лифчики… Одежда детей старше 1,5 лет состоит из нижней рубашки, лифчика для пристёгивания резинок, тёплого или легкого костюма…, чулок, ботинок…» (Смирнова, 1964, 151–152).
О середине 1960-х гг.: «Все дети в садике, даже мальчики, носят чулки, которые пристегиваются спереди и сзади резинками к лифчику. Лифчик – это такая кофточка без рукавов и с пуговицами впереди. Мне тоже такой сшили!» (Смирнова, 2005).
О конце 1960-х гг.: «Первые мои [колготки] были нежно-голубого цвета и произведены в какой-то из республик советской Прибалтики… В детском саду мои голубые колготки были сенсацией. Все носили коричневые простые чулки, которые пристегивались к специальному пояску, называемому отчего-то лифчиком. У мальчиков тоже, я помню. Следовательно, все мужчины – мои одногодки и старше носили в детстве лифчики…» (Метелица, 2005, 103). Лифчик детский с резинками у девочек.
О девочках 6–7 и 8–9 лет в конце 1890-х гг.: «…Они принялись одеваться наперегонки. Много времени для этого не требовалось – летом обе девочки бегали босиком. Лифчики было трудно застёгивать сзади, но Маша и Лена помогли друг другу. Скорей, скорей, пока не пришла няня и не потребовала скучного умывания с мылом и зубными щётками…» (Шагинян, 1959, 111).
О матери и дочери в конце 1890-х гг.: «По вечерам я разбиралась в ящиках комода и не торопясь укладывала своё бельё, кофты, всякое тряпьё… С особенной любовью, почти с благоговением, я делала это с платьицами, лифчиками, чулочками маленькой Жени» (Чириков, 1902, 206).
О девочке 3–7 лет в Москве в середине 1900-х гг.: «Удивительно, что …я совсем не помню её [няни] лица. Хорошо помню её руки – …какие-то очень цепкие и корявые: по голове погладит – волосы выдерет…, раздевает на ночь – так рванет лифчик, что пуговицы летят» (Луговская, [1983] 1987, 16). Об учительнице и упавшей в воду ученице первоговторого класса в Москве в 1910–1911 гг.: «Елена Петровна принялась поспешно раздевать Анюту. Она стащила с неё мокрое платье, рубашонку, лифчик с резинками…» (Воронкова, 1959-а, 248).
О девочке 7–11 лет во вт. пол. 1940-х гг.: «И вот, наконец, бабушка надевает на меня тёплый лифчик, розовые байковые штанишки, сверху белые, ещё теплей, платье, вязаную кофточку, пальто… Мамочка торопливо натягивает на меня чулки, лифчик, рубашку, платье, торопливо расплетает, причёсывает и заплетает мои косы» (Латьева, 1969; 240, 252). Из рассказа В. Осеевой 1940-х – 1960-х гг. «Пуговица»: «У Тани оторвалась пуговица. Таня долго пришивала её к лифчику» (Осеева, 1985–2, 519).
О начале 1950-х гг.: «Жила маленькая девочка по имени Ниночка. Ей было всего пять лет… Ниночкина мама уходила каждый день на работу, а с Ниночкой оставалась бабуля. Она учила Ниночку и одеваться, и умываться, и пуговицы застегивать на лифчике, и башмаки зашнуровывать, и заплетать косы, и даже буквы писать» (Носов, [1952] 1979–1, 207).
О девочке 2,5 лет в 1957 г.: «20 января [1957 г.]. Проснулась веселая и начала уговаривать: “Папа, пойдем картошку кушать”. Одевалась весело, приговаривая: “А теперь лифчик, а теперь туфли”. Умывалась» (Низова, 1961, 113).
О конце 1950-х – нач. 1960-х гг.: «Семья Смирновых состояла из трёх человек: отец, сын Алёша – девятиклассник – и семилетняя дочка Надя, осенью ей предстояло идти в школу… Надя нежилась в постели, позёвывая… Отец говорил: “Вставай, солдат, побудку играют!” – И она вскакивала. Она одевалась сама, стараясь делать это аккуратно и прооворно, и только надевая лифчик, поворачивалась к отцу спиной и просила: “Застегни”» (Пангва, 1973, 127).
О конце 1950-х – перв. пол. 1960-х гг.: «Вы думаете, если вас одевают, это хорошо? Совсем нет. И даже неинтересно. Сидишь в кровати, а мама натягивает на тебя лифчик, чулочки, платье, ботинки... Интереснее самой одеваться! Правда, всё надеть на себя очень трудно, например, лифчик. А чулки – нет. Людочка надевает их сама» (Буцень, [1959–1966] 1977, 18).
О 1961 г.: «“Сегодня, двенадцатого апреля, тысяча девятьсот шестьдесят первого года…”… Я слезаю с кровати и нехотя надеваю малышовый лифчик, пристёгиваю к нему нитяные чулочки…» (Палей, 1991, 117–118).
О первоклассниках в середине 1960-х гг.: «Все дети… готовились к уроку физкультуры. И именно те ребята, которые чувствовали себя неуверенно на уроке арифметики, сейчас тоже были недостаточно самостоятельны. Таня несколько раз обращалась к соседям: “Расстегни мне лифчик, подержи мой передник, помоги вынуть тапочки из мешка”… “Я это вижу, – сказала Елена Николаевна. – Вижу, потому что Таня еще с пуговицами не справляется. Не нужно так опекать детей… Первоклассник должен чувствовать, что учится он, а не родители» (Низова, 1967, 94–95). Лифчик детский с резинками у мальчиков.
О середине 1890-х гг.: «В то время у меня была няня… Утро. На рубашку надевали лифчик, застегивающийся сзади, к лифчику пристегивались резинки, к резинкам – бумажные чулки из бело-красной или бело-синей крученой нитки» (Шкловский, [1961], 1973–1, 22). Из рассказа Михаила Кузмина (1875–1936) «Петин вечер» о 1880–1910-х гг.: «Петя снял сапожки и в чулках направился к себе. Тоже и нянька хороша! Совсем его забыла. Хоть всю ночь в пустой гостиной сиди – ей хоть бы что! Пете очень хотелось ещё, сидя посреди теплой детской, спеть, как всегда: “Кончен, кончен дальний путь”, но он не посмел, и, кое-как сам раздевшись, оборвав пуговицу на лифчике, он наскоро перекрестился и закрылся одеяльцем» (Кузмин, [до 1936] 1994, 31).
О 1905 годе в Одессе: «В квартире все ещё крепко спали… Четырёхлетний Павлик проворно вскочил с кровати и “сам оделся”, то есть напялил задом наперед лифчик с полотняными пуговицами и сунул босые ножки в башмаки» (Катаев, 1961, 230).
О младшем брате десятилетнего мальчика в 1940 году: «Пришёл укладываться спать Рэмик. Его куда-то уводили, пока шла беседа со мной, – наверное, из педагогических соображений, – и братишка не знал, как горько меня обидели. По маминым законам ему полагалось раздеваться самостоятельно. Он долго сопел, не в силах справиться с лифчиком, и, наконец, тихо попросил: “Рат[мир], а Рат, расстегни, а?” Раньше я бы обязательно объяснил ему пользу самостоятельности, но тут… помог братишке» (Сиснев, 1973, 25–26) Кинорежиссер и сценарист Л.М. Бердичевский (1945 г. р.) вспоминает о 1950–1951 гг.: «Когда мне было лет пять или шесть, я гулял с “группой” детей в Ильинском саду, в Москве... Под рубашкой был лифчик с резинками, которые держали длинные чулки» (Бердичевский).
О мальчике 12 лет в 1954–1955 гг.: «Отец погладил Толю по голове, мать поднесла ему обеими руками [пионерский] галстук… Сын сидел на кровати, а отец и мать, улыбаясь, смотрели, как он надевает лифчик на пуговицах… Толя самодовольно улыбнулся… Тщательно завязав перед зеркалом галстук, он сел завтракать» (Раковская, 1956, 100–101).
О мальчике 3–5 лет в середине 1950-х гг.: «Наконец, совсем запыхавшись, Алеша освободился от башмаков. Ночная рубашка лежала под подушкой. Все это хорошо, но как снять лифчик, когда пуговицы сзади? Алеша попробовал дотянуться рукой и расстегнуть верхнюю пуговицу, потом нижнюю. Ничего не выходило. Тогда он попытался просто сдернуть лифчик через голову. Сначала всё пошло хорошо: лифчик, слегка потрескивая, съехал со спины и груди, перешел на плечи, но вдруг застрял около шеи и плотно привязал к голове оба Алешиных локтя. Почему-то и ноги тоже потянуло кверху. Алеша почувствовал, что погибает, и хотел уже крикнуть: “Мама!” Что-то больно щёлкнуло по коленке: это оторвалась пуговица слева и отпустила одну подвязку. Теперь левому боку стало посвободнее. Правую подвязку удалось отстегнуть. Ого! Лифчик двигается! Пошло, пошло… Ещё маленькое усилие – и Алеша, красный, потный, разгоряченный, смог, наконец, свободно вздохнуть. Снять чулки и надеть ночную рубашку – все это было уже совсем просто. Алеша с наслаждением вытянулся. Как он устал!.. Теперь всё. Теперь можно спокойно спать. Когда Алеша опять перебирался через сетку, он уронил со стула лифчик и один башмак… Мама сделала над собой усилие и открыла глаза… Мама увидела стулья, странным образом разбежавшиеся по всей комнате. Мама подняла с пола лифчик, застегнутый на все пуговицы и вывернутый наизнанку. Мама тихонько засмеялась…» (Артюхова, [1958] 1987, 11–15).
О трёхлетнем мальчике в конце 1950-х гг.: «Мама помогает Шурику снять ботинки, расстёгивает ему лифчик. А штанишки, чулочки и курточку Шурик снимает сам» (Карасёва, 1961, 4).
О конце 1950-х – нач. 1960-х гг.: «“Завтра ворон надо будет покормить”, – сказал Мишка, раздеваясь. “Пришлось понаблюдать за ними?” – спросил дед. “Ещё как! – сказал Мишка. – Дед, отгадай загадку: жилет на букву “Л” – что такое?” “Не знаю”, – признался дед. “Сдаёшься?” “Сдаюсь” “Эх, ты! Лифчик!” Мишка засмеялся и нырнул под одеяло» (Зубавин, [1963] 1970, 48).
О мальчике 5–7 лет в нач. 1960-х гг. Свердловске: «Утром, второпях, надел лифчик, натянул и подцепил на резиночки чулки, долго возился с пуговицами рубашки, наконец надел штаны на лямках…» (Застырец, 2006).
О нач. 1960-х гг.: «Приучила я детей одеваться самостоятельно. Вова медлителен, поэтому я решила организовать соревнование. Вова стал одеваться быстрее, но за Ниной не успевал, и это вызывало у него горькие слезы. Что делать? Использовали игру. “Надень лифчик – считаем до пяти”. Считаем нарочно медленно: «один... два... три», а Вова торопится, ему хочется раньше успеть одеться» (Вершинина, 1963, 4).
О середине 1960-х гг.: «В кабинете врача Нина Васильевна подняла вверх блестящий шприц и выпустила из него маленький фонтанчик… “Снимай скорей рубашку! – громко зашептал Витя другу. – Нам первым сделают”. Он быстро разделся и, подойдя к Нине Васильевне, повернулся к ней спиной. Но Алька так быстро не мог. Надо было расстегнуть все пуговицы на ковбойке, на лифчике, на нижней рубашке. А они почему-то очень медленно расстегивались…» (Леонидова, 1968, 49).
О вт. пол. 1960-х гг.: «“…Что же тебе нынче приснилось?…” “Знаешь что? – Мальчуган подумал. – Ко мне приснился волк…” Лицо его стало воинственным: вот, мол, какие я страсти вижу ночью и не боюсь. “Ка-кой храбрец! – засмеялась Любовь Андреевна. – Ну ступай неси лифчик, штанишки: будем одеваться» (Авдеев, 1971, 343).