касторовое масло бледно-жёлтого цвета, употребляемое как слабительное.
О 1880-х гг.: «Никита и Виктор Бабкин… насупясь глядели друг на друга. “Я тебя помню”, – сказал Никита. “И я тебя отлично помню, – сейчас же ответил Виктор, – ты у нас в Самаре был один раз, ты ещё тогда уткой с яблоками объелся, тебе касторки дали”… Матушка стала замечать, что Никита ходит скучный, и говорила об этом с Аркадием Ивановичем. Решено было… пораньше отсылать Никиту спать и “закатить ему”, как очень неумно выразился Аркадий Иванович, касторки. Все эти меры были приняты. По наблюдению Аркадия Ивановича, Никита повеселел…» (Толстой, [1919–1922] 1984; 28, 57).
О конце 1920-х – начале 1930-х гг.: «Когда Аня болеет и плачет оттого, что ей больно, или оттого, что приходится принимать невкусное лекарство, Алёна тоже начинает тереть кулаком глаза и просит, чтобы и ей дали касторки» (Смирнова, 1963, 26–27).
О конце 1930-х – начале 1940-х гг.: «Вид у Вовки был подавленный… Проговорил, стараясь не встретиться с Петей глазами: “Сначала съел молочное с вафлей. За девять копеек. Потом эскимо на палочке за одиннадцать. Потом захотел стаканчик фруктового...” Ну, теперь-то для Пети все яснее ясного! Болит живот, и придется принять касторку. Велика беда! Если хорошенько зажать нос... Но Вовка лишь рукой махнул. Какая там касторка! Касторку он бы с удовольствием...» (Могилевская, [1941] 1958, 20). Касторка имела, по-видимому, неприятный вкус: «Доктор Пилюлькин… сказал, что если [Незнайка] не прекратит свои ночные спектакли, то придётся… давать [ему] на ночь касторки. Незнайка испугался касторки и стал вести себя тише» (Носов, [1958] 1959, 5). Об 11-летней девочке в 1941–1942 гг.: «Наташа покосилась на белую дверь, за корой находился врачебный кабинет… Что и говорить, у Наташи до сих пор сохранилось неприятное воспоминание о ложке касторки, которую, несмотря на слёзы и стоны (это вам не мама и не бабушка), пришлось всё-таки проглотить в этом самом кабинете из рук Зои Георгиевны… “… У меня прямо полный живот огурцов” “Про касторку не забывай!” – говорит Аркаша, и они вместе громко смеются. Ох, уж эта касторка! Как её забудешь? В детдоме все они свели с ней знакомство..» (Могилевская, [1949] 1966; 9–10, 48).
О начале 1960-х гг.: «Егорка, касторка и пятерка»: «Всех уверить старался Егор: / “Неспособный я, просто беда...” / Но сказали ребята: “Вздор!.. / Посиди-ка часок или два…” / Как захнычет Егорка тут: “…Крутит живот…” / “Что ж, касторки глотни-ка вот”. / “Ой, не надо! Прошло! Не болит!” / Посмотрели – за книгой сидит» (Преображенская, 1963, 34–35).
О 10-летнем мальчике в первой половине 1970-х гг.: «…Папа, пристально глядя мне в глаза, спросил: “Ты помнишь, как ровно год тому назад я спас тебя от ложки касторки и выплеснул её в окно?” “Помню”, – сказал я» (Алешковский, 1975, 49).