«Вечеринка у актёров или студентов с самодеятельными номерами шутливо-пародийного характера» (Словарь, 1956–5, 793–794).
О вт. пол. 1950-х гг.: «Словом, Митьку – весёлого, компанейского парня-заводилу – любила вся наша школа. И вот, когда осенью прошлого года было у нас школьное отчетно-выборное комсомольское собрание, мы выбрали Дмитрия Сигайло в комитет. Стал наш Митька секретарем… Митькина одноклассница… начала сбивчиво рассказывать: “Мы решили устроить вечер отдыха… Вот! Нам нужен плясун, свистун и конферансье. Потом в капустнике главную роль сыграть надо…”… Неожиданно к Митьке побежала Милка Ахинеева, наш культмассовый сектор. Она молча схватила секретаря за руку и… затараторила: “Капустник горит! Понимаешь?! Колька Семечкин в футбол играл и пятку себе отбил. А он у нас в капустнике главную роль играет. Помнишь, там стиляга такой буги-вуги танцует? Без капустника, сам понимаешь, концерт провалится…” Митька её почти не слушал. “Представляю, думал он в это время, – только я начинаю выступать, приходит секретарь горкома… Скандал! Секретарь комитета комсомола играет в капустнике! И кого? Стилягу! Кошшмаррр!...”» (Никитин, 1959, 118–119).
О Москве конца 1960-х – нач. 1970-х гг.: «“Ну вас, – машет рукой Полина Васильевна. – Девятый “А” поет, а с вами каши не сваришь”. “Девятый “А” поет?” – встрепенулась Моргунова. – Да там и петь-то никто не умеет! Этот девятый “А” вообще”. “Ничего не “вообще”, – отвечает Полина Васильевна. – Они и “капустник” готовят давно, а вы только собираетесь. То у вас комсорг болеет, то еще какие-то причины…”» (Матвеева, 1977, 136–137).
О Москве 1970-х гг.: «Выпускной бал… Первым номером шло торжественное вручение аттестатов зрелости. Процедура эта, конечно, была “торжественной частью” – нудной, как всё обязательное. Кто ж не знает, что следует за этим. Правильно – концерт самодеятельности. В хороших школах это был не концерт, а капустник. Вот когда можно было шаржировать еще недавно неприкасаемых учителей. И даже завуча, – директора чаще всего не трогали. Ведь капустник – это праздник освобождения, это день карнавала, когда шут становится королем, – спросите у актеров. Но вот все нарадовались и насмеялись, и пора к столу. Здесь тоже все необычно и перевернуто, и можно впервые запросто чокнуться с самим директором…» (Климонтович, 2004, 8).