языковая или речевая единица (слово, выражение, высказывание), имеющая отношение к выражению той или иной идеологии.
Вероятно, первые примеры использования этого термина встречаются в специальной литературе 1970-х гг. Ср.: «Говорящий человек в романе — всегда в той или иной степени идеолог, а его слово всегда идеологема. Особый язык в романе — всегда особая точка зрения на мир, претендующая на социальную значимость. Именно как идеологема слово и становится предметом изображения в романе, и потому роман не подвергается никакой опасности стать словесной игрой» [Бахтин 1975:145]; «идеологема — лингвистический инвариант с социальной релевантностью, т.е. один и тот же термин имеет разную идеологическую релевантность в языке представителей социальных общностей» [Neubert 1974]; идеологема — единица семантического описания социально-классового аспекта языка [Нойберт 1979] и т.д. Некоторая изначальная расплывчатость семантических границ термина не только не препятствовала, но, по-видимому, способствовала его широкому употреблению в ряде гуманитарных наук. Кроме того, в российской лингвистике это объясняется также его удобством в применении (однословность, терминообразие — ср. лексема, морфема и под.).
Некоторые лингвисты полагают, что «идеологема — это мировоззренческая установка (предписание), облечённая в языковую форму» [Купина 1995: 43], а потому «Тоталитарный язык» (см.) — это «сверхтекст идеологем»; он «располагает своим словарём, который можно представить в виде блоков идеологем», а они, в свою очередь, «поддерживаются прецедентными текстами из так называемых первоисточников» [Купина 1995: 138]. Считают также, что «тоталитарный язык» представлял собою своего рода систему И., средство отражения и формирования идеологизированного сознания «советского человека» [Земская 1996: 23] и что советская И. отсылает «участников коммуникации к сфере должного правильного мышления и безупречного поведения» и предостерегает их от недозволенных поступков и неверных мыслей [Гусейнов 2004].
Однако такой подход не является единственно возможным. Объективное рассмотрение и анализ публичных речекоммуникативных актов постсоветского периода позволяет утверждать, что «словесный фетишизм отнюдь не является исключительной принадлежностью советской социалистической (иначе — «тоталитарной») системы» [Васильев 2000: 56] (см. также [Синельникова 2003]). Поскольку «нет строя, который мог бы обходиться без идеологии», то «идеологемы представляются константами, универсалиями публицистического подстиля» [Клушина 2003: 281].
Иногда различают два вида И.: к первому из них относят слова (словосочетания), смысл которых «неодинаково понимается сторонниками различных политических взглядов; зачастую различия связаны с эмоциональной окраской слова, на которое переносится оценка соответствующего явления» [Чудинов 2007: 92]; ко второму — наименования (в т.ч. — составные), которые «используются только сторонниками определённых политических взглядов», тогда как их политические противники для характеристики тех же реалий предпочитают использовать иные обозначения [Чудинов 2007: 93].
Нередко определение И. варьируется в текстах одного и того же автора, ср.: «идеологема — мировоззренчески насыщенное обобщающее, чаще всего образное слово, метафора, обладающая мощной суггестивной силой» [Клушина 2008: 38]; «идеологема... — единица коммуникативной стилистики», «основная авторская идея, имеющая политическое, экономическое или социальное значение, ради которой создаётся текст» [Клушина 2008:38–39].
Лит.: Бахтин М.М. Слово в романе. М., 1975; Васильев А.Д. Слово в телеэфире. Красноярск, 2000; Гусейнов Г.Ч. Д.С.П. Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х. М., 2004; Земская Е.А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского общества // ВЯ. 1996. № 3; Клушина Н.И. Общие особенности публицистического стиля // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М., 2003; Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текста (на материале периодических изданий 2000-2008 гг.): АДД. М., 2008; Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург, Пермь, 1995; Нойберт А. К вопросу о предмете и основных понятиях марксистско-ленинской социолингвистики // Актуальные проблемы языкознания в ГДР: Язык — идеология — общество. М., 1979; Ромашов Н.Н. Система идеологем русского тоталитарного языка по данным газетных демагогических текстов первых послереволюционных лет: АКД. Екатеринбург, 1995; Синельникова Л.Н. Языковые симулякры как материализованная энтропия, или В мире заблуждений // Структура представлення знань про світ, суспільство, людину: у пошуках нових змістів. Т. 1. Луганськ, 2003; Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия. М., 2001; Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М., 2007; Neubert A. Zu Gegenstand und grundbegriffen einer marksistisch- leninistischen Sociolinguistic. Halle, 1974.
А.Д. Васильев
203.34 кб