нёбные миндалины.
О первокласснике в конце 1950-х гг.: «“Давайте не пустим его завтра в школу”, – предложил папа… На всякий случай я заплакал. “Это он боится, что Клавдия Николаевна будет его ругать”, – сказала мама. “Чудак! – рассмеялся папа. – Мы придумаем для твоей Клавдии Николаевны какую-нибудь байку…”… Мне очень хотелось самому придумать какую-нибудь байку… “А что, если сослаться на гланды?” “Что ж, гланды – это правдоподобно”, – согласилась мама. Когда я пришел в класс, мне сразу стало весело… …Я… пошёл к Клавдии Николаевне. Я отдал ей записку, она прочла и спросила: “Чем ты болел?” “У меня болели гланды”» (Шатров, 1961, 98–99). В 1950-е – 1960-е годы была распространены операции по удалению гланд детям.
О мальчике в 1958–1959 гг.: «Незадолго перед школой ему вырезали гланды – просто вырвали к чертовой матери загнутыми ножницами, закутав в клеенчатый фартук и поставив за креслом дюжего санитара с волосатыми ручищами, чтоб удерживал его. Коротконогая баба в таком же клеёнчатом фартуке телесного цвета, со сверкающим диском на лбу, вооруженная зловеще лязгающими инструментами, сердилась и кричала, чтобы он не смел реветь, иначе она сейчас все бросит и уйдет, но не уходила и вновь наваливалась на него ражим брюхом. Он уже догадался, что не избежать того, что задумали с ним сделать, и продолжал глотать слезы, пока она обматывала его миндалины ватой, обещая дать ему после операции съесть их поджаренными в масле – они очень вкусные, – и выдирала их, выдирала у него из горла бесконечно долгие полчаса. Мальчик успел поверить ей и несколько дней ждал поджаренных гланд… В палате он попросил: “До-ды!” Все обыскались, покуда не добрались до мутноватого гранёного графина с питьевой водой на столе. Его пожалели и в нарушение запрета все-таки смочили его пересохший распухший язык водой с раздирающей рот огромной столовой ложки» (Клех, 2002).
О девочке в 1960-е гг.: «Через некоторое время выяснилось, что мне нужно удалять гланды. По-моему, то было какое-то поветрие, чуть ли не мода. Только в нашем дворе гланды удалили почти всем моим сверстникам. “Гланды – это маленькие тефтели в горле”, – говорила я. Была ли от операции какая-то польза, я так и не поняла, потому что болеть меньше не стала. Из больницы я написала записку родителям: “Лучше всю жизнь болеть, чем терпеть такую боль”» (Глущенко, 1997, 8).
О 1960-х гг.: «“Может быть, тебе лечь в больницу гланды удалять? – предложил Коля. – Когда человек в больнице, его никто не ругает”. “Я здоров, – вздохнул Гришка, – я в бассейне занимаюсь. А гланды мне в прошлом году удалили”» (Матвеева, 1975, 77).