недержание мочи.
О девочках 9–10 лет в институте благородных девиц во вт. пол. 1850-х гг.: «Известный детский ночной грех возбуждал к провинившейся бесчеловечное отношение со стороны всех без исключения окружающих. Это несчастие случалось с некоторыми воспитанницами обыкновенно лишь в первый год их вступления в институт, следовательно, когда им было 9 или 10 лет. В младшем классе редко кто из девочек понимал позор доноса на подругу, и никто из них не умел разбираться в том, происходит ли несчастие с товаркой от дурной привычки или от болезни. Совершенно так же плохо были осведомлены на этот счет и классные дамы. Между тем те и другие твёрдо усвоили понятие о том, как постыдно не соблюдать чистоплотных обычаев. Как только утром воспитанницы вставали и одна из них замечала, что у подруги не всё обстоит благополучно, она объявляла об этом во всеуслышанье. Провинившуюся осыпали бранью, кричали ей, что она опозорила дортуар, и звали классную даму, которая надевала провинившейся мокрую простыню поверх платья и завязывала ее на шее. В таком позорном наряде несчастную вели в столовую и во время чая ставили так, чтобы все взрослые и маленькие могли все время любоваться ею. Тут опять на несчастную сыпался град насмешек и издевательств, то отовсюду раздавались вопросы – из какого дортуара эта особа? Во время урока несчастную избавляли от позорного трофея, но когда приходилось спускаться в столовую к завтраку и обеду, она опять была украшена им. Этого несчастия воспитаннице никогда не удавалось скрыть от подруг, а между тем оно обыкновенно повторялось… Подруги, считая себя из-за неё окончательно опозоренными, все запальчивее выражали к ней ненависть и презрения, не называя её не иначе как позорными эпитетами, толкали, щипали её. Чтобы предупредить повторение этой слабости, воспитанницы каждый раз, когда кто-н. из них просыпался, считали своею святою обяз-стью будить несчастную. В дортуаре было до 30 девочек, они то и дело просыпались ночью и совсем не давали спать злосчастному ребёнку. Понятно, что при этих нападках несчастие с ребенком начинало быстро учащаться и в конце концов делалось хроническим явлением. Такие девочки являлись настоящими мученицами» (Водовозова 1987, 361–362).
О деревенском мальчике в конце ХІХ в.: «Стенке стукнул седьмой год, и… он ещё не носил штанишек… Штаны была давнишняя думка Стенки… А ночью ему уже снилось, что, перевязав концы штанин, он ловит новыми штанами в Змеянке пескарей и головастиков, как это делал Кузька Бобок. И действительно, когда утром, до восхода солнышка, отец и мать с серпами и торбочками в руках, разбудили Степку, подол его долгополой рубахи оказался мокрым, что и доказывало, что Степкин сон – не пустая штука. “Ай, срамец, ай, жених!.. Глянь-ко, как опрудачился”, – закачала головой мать и перекатила его на другое место» (Касаткин, [до 1939] 1991, 23).
О мальчике 7 лет в 1954 г.: «…Не каменная, а деревянная половина города. И дети оттуда были… рванью. Форменной одежды… у них не было, и даже некоторые приходили просто в галошах на босу ногу… И они писались на уроках, или у них шла носом кровь… И было их – подавляющее душу большинство…» (Юрьенен, [1983] 1992). Ср.: Мочеиспускание.