БЕНЕФИС

облеченная в шутливо-игровую форму обструкция новому преподавателю.
О 1880-х гг. в институте благородных девиц: «“Травить Миддерлиха! Бенефис ему хороший закатить, бенефис с подношением!” “Ты ещё не знаешь, что такое “бенефис”. Но ты сама, собственными глазами увидишь… Скандал выйдет большой… “Шестёрки” нас выучили…”» (Чарская, 1910, 151). Описание «бенефиса» содержится в повести К. Филипповой, большая часть которой посвящена описанию быта женской гимназии в уральском губернском городе в середине 1910-х гг.: «Ирина пришла в гимназию в веселый день. На второй урок класс готовил „бенефис" новому преподавателю русского языка. Старый словесник умер, и на его место приехал другой... Девочки ещё не видели своего нового преподавателя, но сразу же, как только Сова сказала, что он приехал и завтра будет его урок, решили устроить ему “бенефис”. “Чтобы не задавался!” Обо всем этом Ирине рассказали Мика и Зоя Заикина. “Какой-то он будет! – мечтательно добавила Зоя.– Красивый или нет?...” “Да будет тебе, – с досадой остановила её Мика. – Тут о деле говорят… Ну, ты как, Ирина, будешь участвовать в бенефисе?” “Я – как все!”– решительно ответила Ирина. “Тогда тебе сейчас же надо сделать репетицию”, – озабоченно проговорила Зоя. “Верка! Телятникова!” – остановила она за рукав коротко остриженную девочку… “... Послушай, Веруська, Лотоцкая участвует в бенефисе. Её надо научить брусси”, – сказала Зойка. “Правда? – оживленно спросила Телятникова. – Вот молодец! Бежим в уборную!..” Ирина оказалась способной ученицей и к началу “бенефиса” была готова. Перед самым уроком, уже после звонка, обнаружилось, что Бурунова и Маковкина исчезли. “Это они нарочно! Я знаю! – объявила Патэ-Федотова. – Чтобы удрать с бенефиса. В лазарет ушли...” – уверяла Федотова. “А если они скажут Сове [классной даме]? – послышался голос Колобовой. – Может быть, лучше не надо бенефиса? Опять скандал будет...” “Не посмеют! Это даже лучше, что их нет. Смотрите, девочки, чтобы все было, как уговорились… Кто не хочет – говорите сейчас. Ну?” Мика встала и строгим взглядом оглядела девочек. “Как это не хочет!” – всполошилась Вера Телятникова. “Значит, подвести весь класс?” “Да ладно! Чего ты? Решили ведь…” “Как только я кашляну – начинайте. И пусть Сова мечется сколько угодно – не обращать внимания!” – распоряжалась Мика. “Знаем! Знаем!” Сова ввела в класс невысокого, круглого человечка, уже немолодого… Сова сладко улыбнулась: “Bот ваш новый преподаватель, девочки! Его зовут Геннадий Петрович... Груздовский. Надеюсь, вы будете вести себя хорошо...” И… вышла. Обрадованные такой неожиданной удачей, девочки стали медленно садиться. Правда, бенефис они устроили бы и при Сове, но раз ее нет... Сначала опустилась на парту одна девочка, потом другая, третья, четвертая, пока не сели все. Это проделывалось серьезно, без единого слова, без улыбок, с деревянными лицами и нарочито вытаращенными глазами. Мика громко кашлянула. Враз поднялись правые руки, пальцы ударили по губам: “Брусси-бруссибруссисем!” Пальцы били по надутым щекам: “Пути...” Опять по губам: “Бриня...” По щеке и по губам: “Путибром!” Затем все начиналось снова. … “Пути-бриня! Пути-бром!” – продолжали девочки» (Филиппова, 1938, 29–33).