Хоровод

детская игра с пением и хождением по кругу.
О Москве в 1908–1910 гг.: «А когда очень устали [после игры в салки], то начали водить хоровод. Пели хором страшную песню про атамана, и из всего хора выделялся звонкий и чистый Сонин голосок: “Что тучки принависли, / Что в поле за туман? / О чем ты призадумался, / Наш грозный атаман?” Атаманом был Сенька. Он ходил в середине круга, хмурил свои светлые, почти незаметные брови над выпуклыми лягушачьими глазами и старался казаться грозным. “Здесь место незнакомо, / Известный есаул...” – запел Сенька в ответ, и в круг вошел “известный есаул” Ваня Лук-Зеленый. Продолжалась песня, и тут же шла игра. Атаман требовал “ворона коня”, скакал к “красавице своей”. А красавицей на этот раз была маленькая Тонька, потому что хныкала и просила, чтобы ей быть красавицей. И дело это кончилось, как всегда, плохо – атаман выхватил “остру саблю” и отрубил красавице голову. Сенька размахнулся и легонько ударил Тоньку по шее. Тонька должна была упасть и умереть. Но она закричала: “Чего дерешься? Вот не буду играть!” И пошла из круга. Но игра и без того кончилась – красавицы не стало, и атаман ускакал. “Давайте в краски!” – закричал Сенька. Он уже был не атаман, а простой парнишка, портновский сын… …“Нет-нет! – закричала в ответ Соня. – Давайте лучше “За речкой, за быстрой”! Давайте “За речкой, за быстрой”!..” Соня любила эту игру, потому что тут можно было много петь. И ребята снова встали в круг и запели песню о том, как “За речкой, за быстрой жил царь молодой, и у него были две дочери, красавицы собой”. На этот раз по кругу ходила Соня; она была младшей дочерью царя – Коськи. Старшей же никто не хотел быть. Наконец вызвалась Оля. И снова пошла песня-игра. И снова дело кончилось плохо. Оля бойко ходила по кругу и старалась как можно сердитее глядеть на Соню. А когда запели: “Старшая младшую столкнула с бережка: “Плыви, плыви, сестрица, плыви, мой верный друг”...”, – то Оля так толкнула Соню, что та и правда упала. Но что ж делать – младшая сестрица утонула в реке. И потом “Ловили рыболовы в ту темную ночь, / Поймали рыболовы и царскую дочь... / Тут-то и узнали, что её утопила сестра”. А Лизка-Хрипатая не могла петь никаких песен. Поэтому она, как только рыбаки вытащили царевну, сразу закричала: “В “Золотые воротца” давайте!”» (Воронкова, 1959–а, 65–67). Хоровод в школе на перемене.
О начальной школе в 1946 г.: «...В полутёмном вестибюле под жёлтыми лампочками водили хороводы. Девчонки… брались за руки, вставали в круг и с песней шагали в затылок друг другу. Иногда шагали резво, потому что песни были бодрые: “Эх, хорошо в стране советской жить”…, “Клен кудрявый”. Иногда шагали помедленнее: …“В далекий край товарищ улетает”, “С берёз неслышен, невесом спадает желтый лист”. Порой шаг делался ещё тише: “Жил в Ростове Витя Черевичкин”, “Там вдали за рекой”, “Таня, Таня”… Случалось, что мальчишки лихой атакой (если не видела дежурная учительница) разрубали девичий круг и внутри его устраивали свой хоровод, поменьше. Он двигался в другую сторону, но пели вместе с девочками. И очень слаженно… Среди песен были очень боевые: “Мы не дрогнем в бою за столицу свою”, “Артиллеристы, Сталин дал приказ”, “Кони сытые бьют копытами”… Песен знали множество и пели каждый день на каждой перемене. Все, кто хотел… Севка тоже часто пел в мальчишечьем хороводе» (Крапивин, 1986, 31–32). Хоровод вокруг ёлки.
О рождественской ёлке в деревне начала 1890-х гг.: «Аркадий Иванович подбежал к толпе мальчиков и девочек, схватил за руки и галопом помчался с ними вокруг елки. Полы его сюртука развевались. Бегая, он прихватил еще двоих, потом Никиту, Лилю, Виктора, и наконец все дети закружились хороводом вокруг елки. “Уж я золото хороню, хороню, Уж я серебро хороню, хороню...” – запели деревенские… Матушка опять заиграла на рояле, вокруг елки пошёл хоровод с песнями…» (Толстой, [1919–1922] 1984, 40–41).
О 1927 г. в Ленинграде (о Рождестве): «…Мы обрывали с [ёлочных] ветвей… хлопушки. …Хлопушка раскрывается с громом, а из неё вытаскиваются… бумажные колпаки и шапки, которые мы напяливаем на себя…, на гостей. А потом – хоровод вокруг елки…» (Дьяконов, 1995, 131).
О шк. ёлке конца 1950-х гг.: «Когда они прибежали в школу, играла такая весёлая музыка, что нельзя было устоять на месте. Взявшись за руки, школьники мчались вокруг ёлки. Митя и Лёля вошли в хоровод, и всё стало кружиться: и голова, и ёлка, и стеклянные шкафы…» (Виткович, Ягдфельд, [1959] 1961, 148).